Вернуть любой ценой. Виктория Волкова

студия меньше всего напоминает кухню. Но в одном углу примостился холодильник, больше похожий на шкаф, рядом с ним длинный стол с варочной панелью, духовкой и посудомойкой. А над головой нависает кованая решетка, уставленная сверкающими стеклянными бокалами на длинных ножках.

      – Лиза, ты режешь салат, – отдает указания Витя. Достает из холодильника свежие помидоры, рукколу и салат. – Сынок, ты расставляешь тарелки, – обращается к Даньке как к взрослому. – А я пока разогрею ужин.

      – А что мы будем кушать? – поднимает на отца любопытные глаза Данька.

      – Котлеты есть и запеченная картошка. Любишь?

      – Ага, – кивает сын и жалуется тоненьким голоском. – Очень люблю. Мамочка никогда не готовит такое.

      – Ну конечно! – закатываю глаза и неожиданно ловлю заговорщицкую улыбку Торганова.

      – А что же она готовит? – спрашивает он весело.

      – Не знаю. Каши и курочку. А я хлопья люблю и конфеты, – разводит руками малыш.

      – Сладости только девчонкам нравятся, – вскользь замечает Витя и снова открывает холодильник, извлекая оттуда два больших пластмассовых контейнера. Один с котлетами, а другой с ломтиками картофеля.

      Поднимаю голову к бокалам – ни одного подтека или развода. Идеальная чистота, которая чувствуется во всем доме. Даже широкая кровать у окна, застеленная черным меховым пледом, кажется строгой и безупречной. А еще наряженная елка, примостившаяся в углу.

      Чувствуется рука женщины. Не один тут живет Торганов. Или приходит кто-то в гости и помогает по хозяйству. Как когда-то Надя, на которой он так и не женился. Десять лет великой любви не в счет. Может, поэтому я и молчала. Да еще и его родителей попросила ничего не говорить. Наверное, зря. Глупо поступила. Но тогда мне казалось, что Витя ничего не узнает и никогда не вернется в Шанск. А оно вот как вышло.

      – А ты тут сам живешь? – оглядываясь по сторонам. И сама не понимаю, как умудрилась ляпнуть, не подумав. Если честно, меня мало интересует личная жизнь Торганова.

      Хотя, кому я вру. Да я ловлю каждый намек, каждую фразу тети Лиды Торгановой. Пару раз бегала к Юне, нашей местной гадалке и маминой тетке. Но она только многозначительно надувала щеки и твердила.

      – Будет только один шанс, Лиза. Не упусти его.

      – Как видишь, – равнодушно пожимает плечами Витя. Ставит в духовку противень с нашим ужином, а затем подзывает сына, бегающего по студии.

      – Держи тарелки, Даня. Вилки клади слева, а ножи справа. Рядом салфетки.

      Изумленно наблюдаю, как мой трехлетний сын старательно накрывает на стол. И не ошибается ни разу.

      На автомате рву листья салата, затем режу помидоры и сама не замечаю, как чиркаю по пальцу острым лезвием.

      – Ой! -инстинктивно прикладываю палец к губам

      – Что случилось? – в пол-оборота поворачивается Витя. Заметив тонкую струйку крови, морщится недовольно. – Как ты еще голову себе не отрезала, – шипит глухо. И всем своим видом показывает свое недовольство.

      Но доктор берет вверх над плохим парнем. И Витя