Развод. Мы тебе не нужны. Регина Янтарная

верю! Савелий бы сказал мне, что у папы серьезные проблемы со здоровьем.

      – Сказал бы, если бы не просчитывал в уме ущерб от этого поступка.

      – Какой ущерб? – чуть не плача выдыхаю я, не зная уже чему верить.

      – Савелий женился на тебе ровно год назад, через две недели после того, как мы узнали о диагнозе Егора.

      – Как это связано? – отказываюсь обдумывать логическую цепочку, понимая к какому умозаключению подталкивает Сол.

      – У Егора нет других наследников кроме тебя. Всё его имущество, как и акции юридической фирмы перейдут к тебе по наследству. Он уже составил завещание. А от тебя акции перетекут твоему муженьку. Тебе ведь они ни к чему?.. Ты же домохозяйка, не имеющая права голоса!

      – Не верю! – вскрикиваю, хватаю трубку телефона.

      Тяжелая рука Сола ложится на мою руку.

      – Не надо ничего рассказывать ни отцу, ни Саве! Отца расстроишь, а супруг всё равно вывернется как уж, зато ты раскроешь ему свои карты.

      – Я звоню не им! – отталкиваю от себя надоедливого партнера, набираю домработницу отца.

      – Мара, пожалуйста, скажи правду, папа смертельно болен?

      Женщина выдерживает долгую паузу, испытывая меня на прочность.

      – Да, мы боремся с его недугом больше года. Но слишком поздно узнали об опухоли, на третьей стадии. Никакие деньги и доктора не смогли исправить ситуацию. Она стремительно ухудшается.

      – То есть всё это время папа не мотался по командировкам и бабам, как вы мне рассказывали, а лежал в больницах?

      – Да. Простите, Ярослава Егоровна, но это было желание Егора Дмитриевича, не тревожить вас, не мешать вам жить нормальной жизнью…

      – Папа умирает!.. – шокировано вскрикнув, сползаю на пол, не удержавшись на ногах.

      – Именно! – крупная фигура Соломона наклоняется надо мной. – Папа умирает, тебя теперь некому защищать, – в голосе мужчины чувствуется сталь. – Ныряй под моё крыло. Я тебя не обижу, – давит на меня.

      Прячу лицо в ладонях, инстинктивно закрываясь от навалившейся на меня правды, как от пятитонной плиты.

      Сердце грохочет как ненормальное. По кровотоку проносится холод, леденею.

      – Я совсем не нужна Саве, – очнувшись, растеряно шепчу, не глядя на чужого мужчину.

      – Ему не нужна, – неопределенно протягивает не очень приятный собеседник, – зато найдутся другие, кому ты будешь дорога…

      – Мне никто не нужен, – выпаливаю быстро, пока Сол не начал предлагать кандидатуры.

      – Ты сейчас так говоришь, а пройдет пара месяцев без Савы и отца, заголосишь по-другому. Ясенька, ты – красивый, редкий, комнатный цветочек, за которым бережно ухаживали с его рождения. Сначала мама, когда ее не стало – папа, когда он уйдет, то эти функции плавно перетекут к твоему мужчине.

      – Не смей так говорить про папу! Он борется с болезнью, еще не умер, а ты его уже хоронишь.

      – Яся, не обманывай себя, у него четвертая стадия! В мае была ремиссия. Сейчас июль, и он сдал окончательно и бесповоротно. Мы говорили с его лечащим врачом,