( Не)чаянная дочь для магната. Юлия Крынская

виду шлепок шлепком, и я пристёгиваю её ремнём безопасности. Поворачиваю ключ в замке. Приборная панель приветливо загорается оранжевыми огоньками. Включаю навигатор в телефоне, выбираю «Бухарестская дом» и, смахнув дворниками мокрый снег, трогаюсь. По дороге, через городского робота вызываю врача себе и Марусе. Она притихла, роется в своём рюкзаке. На разговоры нет сил.

      Плохо помню, как приходим домой. Со мной такое впервые. Опускаюсь на табуретку и понимаю, что нет сил снять сапоги. Беспомощно обвожу взглядом нашу студию. Маленький мирок, где нам так уютно вдвоём с Марусей.

      – Мамочка, тебе плохо? – В больших серых глазах Маруси притаился страх. – Ты вся белая.

      – Не бойся, солнышко! Сейчас мама посидит… – говорить тяжело.

      Маруся помогает мне расстегнуть сапоги, а я, доламывая молнию, избавляюсь от пуховика. Надеваю чистую маску, боясь заразить дочку, и добредаю до постели.

      – Марусь, я немного посплю…

      Падаю на матрас, лежащий прямо на полу, и проваливаюсь в темноту.

      – А ты и правда в маске спишь! – отдаётся в ушах голос из прошлого.

      Нет, похоже, не из прошлого. Открываю глаза, и меня бросает в жар. Фрол на четвереньках стоит рядом и разглядывает меня.

      – Как ты… – Пытаюсь проглотить слюну, но не получается. – Как ты вошёл?

      – Я его пустила. – Маруся подходит к Фролу и кладёт руку ему на шею. – Знакомься. Это мой друг Декабрь.

      Глава 4

      Рита

      Мне на лоб ложится ладонь в кожаной перчатке. Наверное, это сон. На меня смотрят с сочувствием два близко посаженных глаза шимпанзе. У обезьяны такой же красный свитер, как у Фрола.

      – У… У-у-у, – представляется она.

      – Чур тебя!

      Я закрываю глаза. Галлюцинации. Но какие реальные! Матрас проминается слева от меня, и по моему виску проходится шершавый язык. Мне хочется шарахнуться в сторону, но удаётся лишь слабо шевельнуть головой. Теперь стопудово не галлюцинации. Надеюсь, это не Фрол. Приоткрываю один глаз. Рыжий питбуль, обнажив белоснежные зубы, улыбается мне, как родной.

      – Мамочка! – голос дочери – единственное реальное звено в этой пьесе абсурда. – Смотри, сколько у меня теперь друзей.

      Пикает микроволновка.

      – Маруськин, погрелись твои блинчики. – Фрол, подхватывая дочку на руки, ловко поднимается с колен и даёт команду собаке: – Кайла, место!

      Нормально девки пляшут! Пока я спала, на квадратный метр нехило прибыло гостей. А у питбуля уже и место есть. Шимпанзе срывается за хозяином, а я отворачиваюсь к стене. У меня сейчас хватает сил лишь на то, чтобы лежать, тряпочкой. Смех Маруси, голос Фрола, цокот когтей по ламинату, уханье обезьяны сливается в один звук, и я снова проваливаюсь, словно в шахту.

      – Гюльчатай, открой личико, – раздаётся вкрадчивый голос Фрола.

      Открываю глаза в полумраке, ощущая на плече тяжёлую руку. Поворачиваюсь. Сквозь жалюзи проникает свет из дома напротив. Неужели я проспала весь день?

      – Сколько времени? – хриплю я.

      – Девять.