( Не)чаянная дочь для магната. Юлия Крынская

вот и звонил, звонил! – Она склоняется надо мной и поверяет страшную тайну Карабаса Барабаса: – Ко мне Декабрь приходил. Сын Деда Мороза.

      Фрол! Вряд ли этот пижон еще нарисуется в моей жизни. Разругались мы вчера капитально. Даже повернуться нет сил:

      – Хорошие сны тебе снятся!

      Вытягиваю телефон из-под подушки. Точно, звонил будильник. Семь утра. Надо вставать. Через полчаса приедет Никита, а у меня не готов отчёт за сутки. Проревела полночи.

      – Ничего не сны! – пожимает плечами Маруся. – Он сегодня приедет за мной. Мы обезьяну поедем выбирать.

      – Куда приедет? – Я слабо соображаю. Слова дочери доносятся до меня словно через надетую на голову кастрюлю. – Солнышко, слезь с меня, пожалуйста. Мама заболела.

      Маруся касается моего лба губами. Точно так делаю я, когда она болеет.

      – Рита – болёка! – Она сползает с меня и, кашляя, усаживается на стул, обхватив колени руками. – Домой к нам приедет! Он хороший!

      Я сажусь на постели, и в изумлении смотрю на дочь:

      – Ты что, ему наш адрес дала?

      – Конечно… – Маруся засовывает палец в нос.

      – Не ковыряй! Пойдём одеваться.

      Встаю с дивана и на автопилоте иду в чулан, приспособленный Никитой под гардеробную.

      Маруся хохочет и хватает меня за руку.

      – Ты чего, мартышка? – Я чуть не падаю, но не могу без улыбки смотреть на эту смеющуюся моську.

      – А знаешь, почему у обезьяны большие ноздри? – заговорщицки спрашивает Маруся.

      – По породе?

      – Не-а! Потому что у неё большие пальцы, – дочка снова заливается звонким смехом. – Декабрь сказал.

      Вот паразит! По женским ушам скользит, как Плющенко по льду! «Декабрь сказал» из эфира сегодня не вытравить.

      Натягиваю джинсы, свитер и хватаю с полки стаканчик с нашими зубными щётками.

      – Ты и при нём в носу ковыряла?

      Жду пока Маруся наденет колготки и платье.

      – Ага! – Она сидит, натянув один чулок, и блаженно улыбается: – Декабрь сказал, что тоже в детстве любил ковыряться в носу. А ещё он, как и я, любит чистить между пальцами ног.

      Глаза мои закатываются от возмущения! Что они еще обсуждали, пока я колдовала над Моцартом, даже страшно представить.

      – Прелестно! Жду тебя умываться!

      На нетвёрдых ногах возвращаюсь в кабинет. Включаю воду и выдавливаю белую гусеницу пасты на щётку. Стук в дверь.

      – Ритусь, ты встала? – Люська входит с сияющими глазами. В руках поднос. На нём тарелка с горкой из тостов с румяной корочкой и чашка молока. – Марусе пошамкать принесла… Что с тобой?

      Мотаю головой в сторону стола и держусь за стену, чтобы не упасть.

      – Как пахнет! – Вбегает Маруся и, подскочив к Люське, прыгает вокруг неё в ожидании угощения.

      Как пахнет? Полощу рот, повожу носом и понимаю, что никак не пахнет. Хватаю с полки любимое лавандовое мыло и вдыхаю его аромат полной грудью. Приехали. Словно стену понюхала.

      – Трындец! – Иду к столу и достаю градусник. Подношу ко лбу и смотрю на электронное табло: тридцать семь и шесть. – Люська, я Ковид походу хватанула.