Идеальный шторм. Елена Левашова

подойдет морской климат, а…

      Из дверей здания выбегает Корсаков. Садится на пассажирское сиденье и командует:

      – Едем, Римская.

      – Куда это? Выматывайся из моей машины, Дамир Хасанов! Я не твоя… собачка, чтобы выполнять приказы.

      К щекам приливает кровь, дыхание застревает в горле, как песок… Закашливаюсь и глубоко дышу.

      – Ты обещала рассказать о моей матери. Пока ты не уехала, давай поговорим.

      – Все-таки решил узнать о ней…

      – Не хотел, – мнется он. – Настя уговорила. Рисовала на моей груди узоры пальцами и мягко увещевала… Найди, мол, ее Дам… Загляни в глаза и спроси – почему? Почему она выбросила тебя под забором дома малютки?

      – А с чего ты взял, что было так? – ерзаю на месте и морщусь.

      – Болит что-то? – хмурится Корсаков.

      – Вершинин терзал меня всю ночь. Мышцы теперь ноют.

      Корсаков сжимает зубы так сильно, что я слышу, как они клацают… Не нравится, да? Ревнуешь?

      – Едем, Римская. Сначала к тебе домой за Женей, а потом в кафе. И позвони Трегубову, он должен подготовить ответы на наши запросы.

      – Это уже меня не касается, Корсаков.

      Глава 13.

      Агата.

      – Тук, тук… Доченька, мама ненадолго пришла.

      Сердце больно ударяет ребра, когда я вхожу в квартиру. За моей спиной высится Корсаков. Молчит. Держит руки в карманах. И всю дорогу молчал. Чувствовал исходящее от меня напряжение и держал язык за зубами. Боялся, что я его высажу и не довезу до Жени…

      – Мама… Мамуя…

      – Агата Васильевна, все в порядке? – спрашивает наша няня Виктория. – Здравствуйте, – а это уже бросает Корсакову.

      Никогда я не видела мужчину таким беззащитным… Внутри словно кипяток разливается. Печет, болит так, что хочется завыть. Он долго смотрит на дочку. Присаживается на колени и вскидывает руки, легко касаясь ее плеч. Качает головой. Прищуривается. Раскрывает губы, чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле… Он смотрит на малышку, трогает ее волосики и… По его лицу стекает скупая слеза.

      – Женя… Женечка… Евгения, – наконец, произносит он. – Евгеша.

      – Мама… дядя… – испуганно протягивает малышка.

      Вырывается из его ненавязчивых объятий и бежит ко мне. Обнимает и испуганно косится на отца.

      – Вы меня отпускаете, Агата Васильевна, – робко произносит Вика.

      – Да. До завтра. Можете идти.

      – Агата, можно я с ней поиграю в гостиной? А ты переоденься, соберись, – предлагает Корсаков.

      Ошеломленный. Словно увидел привидение. У него даже в плену был более адекватный взгляд.

      Я переодеваюсь в трикотажный брючный костюм, для чего-то распускаю волосы и крашу ресницы. Идиотка. Зачем это все, не понимаю? Веду себя, как мартовская кошка. А мне уезжать скоро…

      Корсаков сидит на полу в гостиной. Женька любопытно смотрит на то, как он собирает Лего. Разложил свои длинные ножищи… Полкомнаты загородил собой – запахом, который я так любила, исходящим от него теплом и энергетикой. А, главное,