Сжигая запреты. Елена Тодорова

что рисуемые мной перспективы являются довольно красочными. Даня морщится и кривит свои потрясающе-сексуальные губы.

      – Совсем без секса?

      – Именно!

      – Ведьма, говорю же.

      – Впрочем… – бормочу я, в то время как векторы в моей голове меняют направление. – Раз мне нечего опасаться…

      Пальцы пробегают по груди на бок, нащупывают язычок и, решительно дернув его вниз, расстегивают молнию. Бюстгальтера на мне нет. Трусов тоже. Стоит шевельнуть бедрами, и тяжелая ткань, стремительно сваливаясь на пол, оставляет меня полностью голой.

      – У-у-м-м… О-оф… – да, Даню мне все же удается удивить. Забавно теряется. В какой-то момент, кажется, даже смущается. Но, естественно, и не думает отворачиваться. После выданных звуков практически бездыханно пялится на мое тело. – Сиськи охуенные… – хрипит он. – Эм-м… Если что, я просто констатирую… Татуха на месте, ау-у-х…

      – Твоя тоже, – замечаю, как и он, очевидное.

      Речь о парных татуировках, которые мы сделали в наших паховых зонах. Инь и Ян, светлую половинку которого занимает дракон – то есть Даня, а темную – кобра, то есть я.

      «Пусть светлая часть будет драконом, Данечка… А темная – змеей… Заверни их красиво… Крылышко дракона на кобру положи… А от кобры хвостик – вот сюда, дракону на плечо… Мм-м… А головы – пусть друг на друга пристроят… Рядышком, Дань… Близко-близко… Еще ближе, Дань… Вместе. Всегда. Во всем. Вот так, да! Идеально, Данечка!»

      Это странно, но кажется, что он в своем сознании тот же простроченный саундрек, что и я, слушает. Под напором его изучающего, будто захмелевшего взгляда моя смелость стремительно тает. А я этого, конечно же, показывать не желаю. Поэтому шагаю к кровати, сдергиваю покрывало и быстро забираюсь под одеяло.

      Дважды моргаю, глядя в потолок, прежде чем гаснет свет. Сохраняю неподвижность. Толком не дышу. Сначала вся в слух обращаюсь. А когда матрас прогибается – в один сплошной нерв.

      Мой висок опаляет отрывистое дыхание. Я держусь.

      Легкие, да и всю грудь, заполняет насыщенный запах – доминирующий и безумно будоражащий. Я держусь.

      Горячая и шероховатая ладонь приятной тяжестью ложится мне на живот. Я охаю и вздрагиваю.

      Черт возьми… Это чисто мужское касание меня размазывает. Потому что те ласки и касания, которые обычно выдаю я при самоудовлетворении, никогда не заменят этих ощущений.

      – Знаешь, о чем я часто думал в Тибете, лежа так же, как сейчас, в темноте своей комнаты?

      Мое сердце колотится и своим оголтелым стуком заглушает все прочие звуки, но голос Шатохина каким-то странным образом остается для меня четким и разборчивым.

      Вдох-выдох.

      Его указательный палец, медленно обводя мой пупок, собирает на воспаленной коже полчище диких мурашек.

      – О чем? – шепчу и всем телом вздрагиваю.

      Даня вроде как незаметно придвигается ближе. Плечо, рука и бедро – заряжает.

      – Мне было интересно, стала ли ты выглядеть и пахнуть иначе.

      – И… И как? – выдаю уже с трудом.

      Шатохин протяжно