Смотри на меня. Маша Малиновская

тяжёлая ткань, куртка, судя по всему. Она пахнет приятно и очень знакомо. Безопасно.

      – Теперь пей.

      Губ касается что-то горячее и приятно пахнущее. Я делаю глоток и, наконец, нахожу силы открыть глаза. Картинка с трудом, но складывается. Я уже в машине, на заднем сидении. С переднего, развернувшись, смотрит Семён Звягин – друг Егора, а сам Егор сидит рядом, обнимая меня, укутанную в его куртку. Смотрит сосредоточенно, напряжённо сведя тёмные брови.

      Я в безопасности. Даже дышать становится легче. Дрожь немного отпускает, позволяя дышать свободнее, наконец расслабить сведенные в спазме плечи.

      – Кто? – спрашивает он грозно, заметив мой осознанный взгляд.

      – Не помню, – мотаю головой едва-едва, но даже от этого движения мир пошатывается.

      – Верт, она вряд ли так накидалась сама, скорее всего "пыли" подсыпали.

      – Вижу, – отвечает хмуро.

      Егор берёт меня за подбородок и поворачивает лицо к себе, смотрит встревоженно.

      – Юль, что ты помнишь? Тебя не… не тронули?

      – Всё как в тумане, – не узнаю свой голос, настолько он сейчас севший и хриплый, – но нет, не тронули, это помню. Но, кажется, сфоткали, – мне так стыдно перед ним, хотя мы многим делились с детства, и я опускаю глаза, – почти голую.

      Вертинский злится. Хоть изображение ещё не совсем чёткое, но я замечаю, как у него на лбу венка начинает пульсировать сильнее. Егор в бешенстве.

      – Ей проспаться надо, Егор, – говорит Семён. – Что-то по-любому вспомнит.

      – Давай к нам в общагу, Звяга. Завтра будем разбираться.

      Машина заводится и начинает ехать, а меня от вибрации снова мутит. Егор держит крепко, и я прижимаюсь к нему, утыкаюсь носом в грудь. Мне так тепло и уютно, чувство безопасности успокаивает, дыхание становится ровнее.

      – Мне было так страшно, Егор, – позволяю себе пожаловаться.

      – Я им задницу на нос натяну за это, Юль.

      – Особенно, что они… ну… особенно в первый раз.

      – Не имеет значения, в первый это раз или нет, если это без твоего согласия, – отвечает тихо.

      Семён за рулём, негромко играет музыка, и он нас не слышит. Мы с другом не впервые говорим на откровенные темы.

      – Я ненавижу свою девственность.

      – Глупости, Юля, в девственности нет ничего плохого.

      – Мне было бы куда проще без неё.

      И правда достало. Девочки обсуждают секс, рассказывают как это классно, а я как белая ворона. Ну кто почти в девятнадцать сейчас ещё этим не занимается? Фрик Юля Сладкова. На шутки парней вечно краснею, и вот этот страх внутри.

      – Конфета, не спеши, ты обязательно найдёшь того, кому это сможешь доверить.

      И тут я говорю то, что в будущем возымело жуткие последствия. Знала бы, что выдерну чеку из боевой гранаты, язык бы себе откусила.

      – Я никому не доверяю. Только тебе. Сделай это, Егор, стань моим первым.

      После этих слов наступает какой-то вакуум. Я понимаю, что сказала, и от этого становится не по себе. Но обратно забрать слова не хочется, ведь я и правда доверяю только ему. Разве не с Вертинским я впервые ездила в город