( Не) Установленное отцовство. Юлия Крынская

дивана и бульканье за спиной заставляют меня обернуться. Отец разливает в два бокала коньяк у бара.

      – Ты знал, что Геля живёт с нами по соседству и молчал? – У меня перехватывает дыхание. – Твои внуки росли столько лет без отца.

      – Давай по порядку, – отец отпивает из бокала пару глотков, – Алексей Чернов мне не сын, а, стало быть, и внуки не мои. Гелю я только на днях приметил возле нашего дома. Если честно, удивился и пока даже в толк не возьму, здороваться ли с ней при встрече? Я её видел до этого всего пару раз в жизни. И оба случая не вызвали у меня желания записать её в невестки.

      – Где ты её видел? – опираюсь кулаками на стол и смотрю на отца исподлобья.

      – Ты правда хочешь знать это?

      – Да! – ударяю по столу. – Да! Да! Да!

      Отец подносит мне бокал, но я беру с каминной полки большой коробок спичек и высыпаю их на белоснежную скатерть:

      – Говори!

      – У всех в юности бывают друзья-приятели, – отец открывает в камине заслонку и разжигает стопку дров за чугунной решёткой. Сухое дерево быстро схватывается, и отец усаживается в кресло, вооружившись кочергой и бокалом коньяка. – Но когда пацаны влюбляются в одну девушку, считай, дружбе конец. Вот и мы с Димкой… Твоя мама выросла в детдоме. Она не хотела, чтобы ты знал об этом. Но это уже неважно. Мы с ней познакомились в конце пятидесятых. Белые ночи – самое время влюбляться. Увидели Марину на набережной и оба с Димкой погибли. Два года ухаживали за ней, выделываясь кто во что горазд. Димка покорял ринги, а я штудировал учебники по медицине и не вылезал из анатомички. Потом стал замечать, что Марина при встрече со мной всё больше смущается и молчит. Терялся в догадках. Не мог понять, она влюблена в меня или не знает, как отшить. А спросить гордость не позволяла. И тут у меня командировка. Как раз перед Маринкиным днём рождения. Собираю сумку, и Димка является. Заявляет с порога, что теперь просто обязан жениться на Марине, как честный человек. Я так и плюхнулся на подоконник, опрокинув горшок с мамиными фиалками. Спрашиваю, мол, переспали они что ли? А он мне так с вызовом: «До этого ещё не дошли. Маринка сказала, что только после свадьбы. Пока просто тискаемся».

      Мне вдруг стало так противно, что захотелось вышвырнуть бывшего друга из комнаты. Процедил сквозь зубы поздравления, сказал, что тороплюсь на вокзал. Димкино «Бывай!» поставило точку в нашей дружбе.

      Домой возвращаться не хотелось. Удалось задержаться в командировке. Вернулся после дня рождения Марины. Понял, как соскучился по ней. Марине от государства перепала комната, куда я прибежал сразу с вокзала. Цветы купил. Соседи по коммуналке передали мне прощальную записку. Марина писала её явно впопыхах. На память пришли Димкины слова. Напился в тот вечер в морге с другом-практикантом. Проснулся утром на каталке. Поклялся себе больше не пить и не влюбляться. Вычеркнул Марину с Димкой из памяти.

      После академии на месте не сидел. Военный хирург всегда при деле, сам знаешь. Часто катался по горячим точкам, заводил лёгкие интрижки, но в сердце больше никого не пускал. Марина объявилась в моей жизни спустя