Наша первая осень. Екатерина Аверина

за руку и ведёт за собой в подъезд. Мы поднимаемся в его пустую, холодную квартиру. В прихожей он прижимает меня к стене и дарит ещё один затяжной поцелуй. В этот раз медленный, но всё равно напористый, и я отвечаю сразу, не дожидаясь его просьбы.

      У парня глаза немного безумные, я чувствую низом живота его возбуждение. Не трогает, не требует, не намекает. Ведёт меня за собой на кухню, ловит за талию и сажает на стол.

      – Ты очень красиво здесь смотришься, – хрипло говорит он, сделав пару шагов назад, рассматривая меня без пошлости. Скорее, взглядом художника.

      Наливает воды в стакан, протягивает мне. Прохлада падает сразу в желудок и на контрасте с горящей кожей чувствуется мурашками, разбегающимися прямо по венам.

      – Можно я тебя сфотографирую? – продолжает удивлять Илья.

      – Зачем? – смущаюсь как девочка, отставляя стакан в сторону.

      – Хочу.

      – Серьёзный аргумент. Фотографируй.

      Он достаёт телефон, делает несколько снимков, просит повернуть голову, пытаясь поймать правильный свет, падающий на нас из окна.

      – Покажешь, что получилось? – прошу его.

      – Нет, – убирает телефон и подходит ко мне. Разводит мои ноги в стороны, встаёт между ними и скользит ладонями по талии. – Я спрошу, ты можешь просто кивать. Только не лги.

      – А если я буду не готова отвечать?

      – Так и скажи. Мы вернёмся к этим вопросам позже. Ты же не сама решила этим заниматься, – опускает все болезненные определения. И так ведь понятно, о чём разговор. – Тебя заставили?

      – Да, – опускаю ресницы и смотрю на вздувшиеся вены на его руках. Он напрягает мышцы, и они красиво играют под загорелой с лета кожей.

      – Кто? – задаёт следующий вопрос.

      Отрицательно качаю головой. Не могу я ему сказать. Если информация даже случайно просочится, я больше не увижу сына, пока не закрою долг и не выкуплю себя. Савушку увезут.

      – Ты должна много денег кому-то? – почти попадает в цель.

      – Не совсем. Близко.

      Илья кивает, принимая такой ответ.

      – Сколько? – мягко касается подбородка костяшками пальцев и поднимает моё лицо, заглядывая в глаза.

      – Очень много, – мой голос начинает дрожать.

      – Чем тебя держат помимо денег? – снова в цель.

      Боже, тебе двадцать. Ладно, двадцать один. Зачем ты копаешься в этом. Откуда так точно всё понимаешь?

      И чтобы не разреветься, я закрываю ему рот ладонью и взглядом прошу прекратить. Мы второй раз общаемся, кафе я не считаю. Там оба были в своих эмоциях. Как рассказать? А если… Нет, он точно не может быть подставой от Леона. Но я боюсь всего и пока не хочу продолжать говорить об этом.

      Илья убирает мою руку от своего лица.

      – У тебя сегодня клиент? – на его красивое лицо ложится мрачная тень. Пугающая, холодная, как и всё пространство вокруг нас.

      – Мне сейчас лучше уйти, – пытаюсь слезть.

      – Не ходи к нему, – просит Илья.

      – Я не могу.

      – Я могу перекупить эту ночь. Останешься? – сдавливает пальцами мои щёки. – Останешься, Тась?!

      – Не