Наша первая осень. Екатерина Аверина

ое солнце, люди улыбаются друг другу, бликует вода, а в ней отражается чистое голубое небо.

      Столько красок. И у меня с собой старый деревянный ящик в кляксах и потёках, мольберт, чистые листы.

      Я не рисовал несколько лет, не считая учебных работ в архитектурном универе.

      «Не писал» – поправили бы меня профессиональные художники. Но мне больше нравится именно рисовать, да и до профессионала мне далеко. Я просто делаю это хорошо.

      Прохожусь вдоль забора, нахожу место, где мне было бы удобно. Раскладываюсь под любопытными взглядами прохожих. Прокручиваю пальцами карандаши и делаю первые штрихи, щурясь и поглядывая на пейзаж.

      Где-то недалеко раздаётся гитара. Улыбнувшись, слушаю музыку, заканчивая набросок.

      К музыке добавляется чертовски красивый женский голос, задорно напевающий известную французскую песню.

      Оглядываюсь и удивлённо смотрю на девушку с тёмными волосами, в джинсах с дырками на коленях, белой футболке с принтом чёрного кота с огромными зелёными глазищами и вытянутыми зрачками. Кот ухмыляется мне, а я ему.

      Глаза у девчонки тоже зелёные, взгляд игривый, улыбка с лёгкой провокацией. Встречаемся взглядами. Киваю, а она в ответ начинает наигрывать что-то другое.

      Прохожие кидают в чехол от её гитары мелочь и не очень крупные купюры.

      Поднимаюсь. Плавно двигаюсь в сторону девушки. Достаю из кармана портмоне. Пара косарей налички осталась. Чёрт…

      Кидаю к остальным деньгам, Кошка кланяется мне, заканчивая играть.

      Ухожу, чтобы не мешать. Я пришёл сюда со своей целью – попробовать переключиться, потому что медитация и другие техники контроля практически перестали помогать. Ночами я либо не сплю, либо просыпаюсь от кошмаров, а утром ненавижу весь мир, и чтобы не сорваться на нём, ищу новые способы, которые помогут сдержать моих внутренних демонов в клетке.

      Сегодня утром в голову пришла мысль, что рисунок – это тоже своего рода медитация. Он требует внимания, сосредоточенности на цвете, деталях. Мне подходит, как и смена обстановки, иначе я окончательно превращусь в затворника и социопата.

      Вожу пальцами по тюбикам с краской, выбирая цвет. Забавно, что подсознательно пальцы застывают на тёмных тонах. Только они мне сегодня совсем не подходят. И я прикладываю усилие, чтобы взять набор для создания нужного мне голубого оттенка.

      Чья-то тень загораживает мне солнце. Раздражённо поднимаю взгляд, собираясь послать по самому глубокому и тёмному маршруту любопытного прохожего.

      На меня смотрит Она. Зеленоглазая Кошка с пухлыми улыбающимися губами и лёгким румянцем на щеках. Тянет мне два косаря.

      – Зачем? Это твои, – отказываюсь, позволяя себе и дальше откровенно её рассматривать.

      Хорошенькая очень, яркая. Макияжа нет совсем, и её живая мимика, не скрытая тоннами тоналки, вызывает у меня ответную ухмылку в коктейле с откровенно пошлыми мыслями. Такую кошечку я бы с удовольствием трахнул, особенно в этот привлекательный рот.

      На самом деле, я слишком брезглив, чтобы совать свой член в кого попало, но иногда можно сделать исключение, если попадается такая вот экзотика. Ничего большего я на данный момент не ищу.

      – Я с бедных художников денег не беру, – брюнетка вталкивает купюры мне в руку.

      – Кто тебе сказал, что я бедный? – щурюсь, склонив голову к левом плечу.

      – У тебя глаза грустные, – улыбается она.

      – А где связь? – не догоняю.

      – Ищи, – рассмеявшись, уходит, закинув чехол с гитарой через плечо.

      – Эй! – подскакиваю, едва не уронив ящик с красками. – Стоять! – догоняю, ловлю за локоть и разворачиваю брюнетку к себе. Всовываю деньги в задний карман её рваных джинсов.

      – Руки убери, – немного тушуется под моим напором, а глаза сверкают от гнева и страха. На нас начинают оглядываться люди. – Ру-ки, – тише повторяет она.

      Отпускаю, цепляюсь большими пальцами за петли для ремня на своих бежевых джинсах.

      – Как тебя зовут, Кошка? – смотрю ей в глаза.

      – Я не знакомлюсь. Особенно с такими, как ты, – в её голосе прорезается обида.

      – Извини, больно сделать не хотел, – это искренне. – Случайно получилось. Давай кофе тебя угощу, что ли. Здесь вроде была кофейня недалеко, – оглядываюсь по сторонам.

      – Нет, – оттаивает, но всё равно обламывает мне только нарисовавшиеся планы. – Мне действительно надо бежать. И я правда не знакомлюсь.

      – Окей, – улыбаюсь ей, сделав шаг назад. – Ещё увидимся.

      Она смеётся, разворачивается на пятках своих потасканных кроссовок, едва не зацепив меня гитарой, и тихо отвечает:

      – Это вряд ли.

      Возвращаюсь к мольберту и, ещё раз усмехнувшись, беру в руки краски. Скручиваю крышку с одного из тюбиков, подношу к лицу и глубоко вдыхаю.

      Кайф…

      Кошка, знала бы ты сколько стоит этот набор, вряд ли бы назвала меня бедным.

      Погружаюсь