Бандит по соседству. Любовь Попова

и пятьсот рублей хватает до соседней улицы, поэтому приходится прилично пройти пешком и молиться, чтобы завтра я не заболела или как минимум не заразила Миру. После того как она сломала позвоночник, для нее любой вирус фатален. Это сразу больница, это сразу расходы. Мама и так еле-еле тянет нас всех. Еще пара таких свиданий, и я взбунтуюсь и тоже пойду к ней в салон работать.

      А что, я все умею! Все курсы прошла, правда нелегально, но все же.

      Дохожу, наконец, до подъезда. Лифт опять не але. Так что бреду по лестнице, надеясь не напороться на битое стекло, которое словно специально не убирают.

      Вдруг, иначе не скажешь, слышу странные звуки. До моего этажа еще два лестничных пролета. А звуки такие… Как объяснить – влажные, что ли.

      Словно кто-то мокрой тряпкой по стене хлещет.

      Иду выше, но уже медленнее, смотрю сквозь прутья и почти ахаю, разве что успеваю рот ладошкой прикрыть. Наша уважаемая соседка из шестнадцатой, Тамара Михайловна, стоит на коленях. И все бы ничего, может, ей плохо стало. Только движения ее головы крайне недвусмысленны, как и звуки, что издает ее рот. Тихие, но очень откровенные стоны. Не говоря уже о пошлых шлепках.

      Неужели с мужем решили порезвиться?

      Наклоняю голову в сторону, чтобы разглядеть партнера Тамары Михайловны. Ек – макарек!

      Ахнула бы снова, если бы не закрытый рот. Это тот самый новый сосед.

      Без рубашки. Открывая миру совершенство своего тела. И это без ложной скромности, которая ему, скорее всего, неведома.

      Его рельефные мышцы говорят о том, что работа у него далеко не сидячая, а он совсем неленивый. Такие у наших парней в спорт школе были, при очень серьезной нагрузке. И дело даже не в том, что он выглядит атлетически идеально, все дело в том, как сокращаются мышцы вместе с движениями головы соседки.

      Нет, я понимаю, она ему минет делает. Просто почему у него такое скучающее выражение лица, словно он на скучном обеде у этой самой Тамары Михайловны?

      Я чуть сдвигаю затекшую ногу и задеваю осколок бутылки, и тут же замечаю, что взгляд Матвея как его там, переместился, а голова Тамары дернулась.

      – Соси дальше, тут никого нет, – говорит он, а смотрит прямо на меня. На шею словно веревку накидывает и стягивает.

      И мне бы опровергнуть его слова, но я пошевелиться не могу. Дышать почти не могу. Смотрю на то, как выражение его лица из скучающего превращается в крайне напряженное. Хищное. Почти злое. Словно увидел жертву ястреб, словно готов ее схватить.

      А я… Я дрожу под тяжелым взглядом, впитывая в себя мужскую ауру, от которой ноет тело, немеет язык, а между ног становится влажно.

      Глава 3.

      – Давай-давай, дыши, – удерживает Матвей голову соседки, продолжая напористо толкаться ей в рот. Почти агрессивно.

      От хриплых вибраций его голоса, внизу живота отчаянно потянуло, а щеки запекло, словно кто-то надавал мне несколько пощечин. Мне так хотелось закрыть глаза, но чем быстрее ходили ходуном бедра нового соседа, тем шире открывались мои глаза.

      – Вот так, дрянь, глотай, глотай, – я поняла, что соседке такое обращение не нравится, она пыталась