Выпускной. В плену боли. Любовь Попова

тушки. Так, Ась, не привередничай.

      Разве я имею право его судить? Он, как и я, в этом мире богатых лишь слабое звено с тяжёлой ситуацией. Его дядя пьёт сильно, а родителей нет давно.

      – Эй, ты! – дверь в актовый бьётся об стену, впуская мощный поток тяжелой ауры, которая к месту прибивает. – Боров. Ты в курсе, что ты мою девушку чуть не убил?

      Он на полном серьёзе? И смотрит так, словно хочет повторить подвиг Дантеса…

      Глава 3.

      – Одинцов, это случайность!

      – Рот закрой, пастушка, – толкает меня в сторону, к перилам больно прижимает. В груди сердце барабанит, когда он злой взгляд обращает на Гришу. – Свинья, либо ты идёшь за мной и извиняешься перед всеми, либо я тебя с этих перил головой вниз свешиваю. Без трусов. Посмотрим на твой хряк.

      Парни облепляют Одинцова с двух сторон, словно охрана, а у меня сердце заходится. Горло сдавливает. От ненависти к этому заносчивому придурку.

      – Эта была случайность! Из-за меня! – встаю перед Гришей, которого, кажется, уже трясёт. Он был всегда быстрым на истерики и слёзы. Приходилось успокаивать.

      – Если ты сейчас не отойдёшь, завтра можешь идти пешком до школы.

      – Ну, и пойду. Он не должен извиняться! Не перед такими уродами, как вы.

      Я сама понимаю, что переборщила. Просто ляпнула лишнего, но поздно.

      Резкий бросок руки, и мой свитер в его кулаке, а я вдруг резко опускаюсь на колени. Даже вздохнуть не могу. Меня словно под воду опустили. Словно топят. Глубже. Глубже.

      Парни молча замирают, словно ждут, что сделает Одинцов дальше. И я жду. Как низко он готов опуститься ради того, чтобы остаться королем? Он вдруг задирает мою кофту на голову, оставляя меня без света и воздуха. Унижая. Растаптывая. Толкает на пол. Они ржут так громко, что я почти глохну. По телу волнами скользит прохлада, я бьюсь руками, словно под толщей воды.

      – Смотри, а у неё соски встали. Может, пощупать её, свинтус её хоть подрочит.

      – Слышал, Гришаня? Встаёшь и идёшь с нами, или твоя подружка подарит свою вишенку не тебе.

      Я карабкаюсь в собственной одежде, пока он уводит Гришку. Слёзы горячим потоком, руки как полости вертолета, чтобы поскорее освободиться. Чтобы вцепиться в морду ублюдка с демоническим именем.

      – Думаешь, она целка? – слышу сквозь стук пульса в висках.

      – Уверен, – наконец, освобождаюсь и за ними. Но дверь в зал закрыта с той стороны.

      – Гриша! Не смей! Ты ни в чём не виноват! Это я.

      Я… Зачем я отклонилась? Ну, поцеловал бы он меня. Ну, и что? Давно ведь пытается. От меня не убыло бы, да?

      Я стучусь в дверь, когда она вдруг открывается, и на меня почти толкают Гришку. Я успеваю отскочить, и он летит на пол.

      Лицо разбито, сам он воет, а я к нему.

      – Уроды! Господи, какие вы ничтожества! – кричу, помогая Грише встать.

      – Давай-ка мы ей объясним…

      – Ага, а потом будешь рассказывать, какого хера одноклассник покалеченный. Оставь… – командует человек, которого я теперь ненавижу!

      За спиной молчание. А мы вниз идём. В медпункте долго сидим. Медсестра молчит, как, впрочем, и все. Никто