Моя (не)любимая бывшая. Диана Рымарь

кофте, такой же, в которой вчера была мать, когда навещала меня в палате.

      Мать мало того что пустила ее, так еще и кофту дала, что ли? Бред!

      И волосы не того оттенка… У Снежаны они, как молочный шоколад, а эти намного темнее, черные, как у матери.

      Женщина поворачивается ко мне во сне, и я наконец убеждаюсь в своих догадках.

      Ну конечно же, это мать.

      Не Снежана.

      Что бы ей тут делать?

      А я идиот. Должно быть, после вчерашнего меня еще не отпустило, раз принял родную мать за невесту. Пусть со спины чуть похожи, обе стройные, но все же разные.

      Почему это не Снежана?!

      Я уже настроился, я уже…

      Я так хочу ее видеть, что мне становится еще паршивее, чем до этого.

      Неожиданно замечаю, как мать распахивает глаза.

      – Мам, – зову ее.

      – Что, мой сыночек? Мой хороший…

      Она выглядит странно. Вроде улыбается мне, а глаза грустнее некуда, жалостливые.

      Не удерживаюсь, задаю вопрос:

      – Снежана приходила? Или хотя бы звонила?

      – Нет, сыночек. – Ее улыбка увядает.

      А у меня и подавно поводов для улыбок нет.

      – Где мой телефон? – спрашиваю у мамы.

      ***

      Барсег

      Телефон мне приносят не сразу.

      Отчего-то оказывается, что он у Вагана. Какого черта?

      Брат приезжает в больницу вместе с отцом.

      Они входят в палату.

      Когда вижу Вагана, мне вдруг делается не по себе. В голове всплывают два коротких слова: «Давай, сдыхай!»

      Слова, сказанные голосом брата. Точнее, хриплым шепотом, свистящим, пропитанным ненавистью. В памяти также мелькает картина – искренняя радость в глазах, нетерпение, и это сразу после того, как он пожелал мне сдохнуть.

      Откуда это в моей голове? Отголоски глюков?

      Скорей всего, так и есть, ведь большую часть прошлых суток я был не в адеквате, под действием неизвестных препаратов, потом опять же под действием лекарств, которые отправили меня в сон. Но отделаться от неприятного чувства не могу, а слова «Давай, сдыхай» так и лупят мозг.

      Я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы встать. Просто сажусь в кровати, приветствую родных, параллельно вглядываюсь в лицо брата.

      – Ваган, как мой телефон оказался у тебя?

      Он пожимает плечами, протягивает мне мобильный:

      – Вот твой телефон, брат. Я в суматохе на автомате положил его себе в карман, а потом закрутилось. Забыл оставить его тебе, ты уж прости…

      Я забираю телефон, кладу его на тумбу возле больничной койки, снова поворачиваюсь к Вагану.

      Он смотрит на меня как обычно дружелюбно, при этом широко улыбается. Зубы у него белые-белые, такая улыбка а-ля рубаха парень. Но мне не хочется улыбнуться в ответ, наоборот – рука так и чешется дать ему в рожу.

      Хочу прорычать: «Близко ко мне не подходи! Видеть тебя в своей жизни больше не желаю!»

      Вот тебе и последствия глюков.

      Не знаю почему, но я ему больше не верю. Совсем.

      – Как ты, сынок? – спрашивает отец. – Лучше?

      Мне намного лучше, да.

      Я киваю,