Вторичка. Эра Думер

сошлись в зрительной схватке. У Хранительницы дрогнули в усмешке губы:

      – Ответь мне, какую игру ты ведешь? Ой, ну видно же, как глубоко обижен, мужское эго хрупко! Великий мусорщик из княжеского рода. – Девушка махала руками, как птица, которая не может взлететь. Ее лицо покраснело от гнева. – Будто тебе, лицедею, кто-то поверит. Большой начальник еще на Земле. Тебе, крысеныш, и твоей очаровательной мышке следует разбежаться по норам. Ты допустил ошибку еще на стрелочном переводе, и теперь твой поезд летит под откос.

      О чем она говорила? Неважно, но уклон разговора мне не понравился. Я хотела вставить слово, но услышала его натужный смех – перед этим приторная спесь дала трещинку. Незначительную, но я заметила.

      – Говоришь голосом создателя? В нее вшита речевая программа Великого Программиста вашего мира. Они ранимы до одури и вечно норовят нахамить ликвидатору, – объяснил мне Ян, тыкая в Консьержа пальцем, как в экспонат, чтобы отвлечь меня от слов, озвученных ею. – Он, не ровен час, сдох от старости, а эта цитирует стоит. Да и вообще, утомила ты меня. А твои стремные поезда шокировали мою протеже.

      – Мы отключили Этаж? – спросила я.

      – Ага.

      – А… сущность?

      Я переглянулась с Хранительницей. Она ответила лучезарной улыбкой.

      – Этаж отключается ступенями. – Меня мягко подтолкнули в поясницу по направлению к выходу. – Консьерж увядает вместе с ним.

      Неуверенными шажками я уходила вслед за напарником. Последний раз посмотрев на дежурную по станции, заметила, что она стоит и улыбается, как робот с застывшим в вечности взором. В уме всплыла увлеченная речь про Партизанскую: звучное название, и никто бы не запутался. Хорошая цель, мечта… или ее иллюзия. Когда я проходила мимо скульптуры Кузьмича на обратном пути, завязался узелок в животе – некрупный, но неприятный.

      Рассвело, и люди-макеты отправились на работы-декорации. Под предлогом прогулки я оставила Яна наедине со шведским столом гостиничного ресторана и доехала до подземного перехода. Пока я спускалась по обледенелой лестнице, вспотели ладони. По тоннелю в два потока сновали прохожие, которые не замечали девушку, бродившую по подземке и касавшуюся стен.

      Странная девчонка не нашла никого в углу, облюбованном вечно беременной женщиной, мечтавшей о кондитерской. Не обнаружила следов музыканта без голоса, который стремился познать тайны вселенной, самолично оказавшись частью гипотезы. По настенному граффити одиноко ползала муха. В конце концов, макеты пройдут мимо и исчезнут на периферии зрения, так как Этаж отключен. Вот, где сосредоточилась соль земли.

      Решено – увольняюсь, Олежа. С меня довольно. Я ведь фигура из пластика – кукла, которая уснет и уедет в депо, как Эвелина, сольется с выхлопами, как Андрей, только не сегодня и не здесь. Мне нравится моя новая работа, Олежа, пусть бригадир – необязательный дурак, а душа его темнее ночи, но он все еще лучше тебя. И лучше моей мамы. Сегодня Ян похвалил меня: он сказал, что закатит праздник в честь посвящения в консультанты.