Вертоград. Елена Евгеньевна Тимохина

по преступности несовершеннолетних, сводка по нераскрытым кражам, справка по этнической преступности: армяне торговали, молдаване стоили дома и копали колодцы, поэтому и конфликты в сфере этой деятельности. Отдельно сведения по задержанным, обоих отпустили. Распечатка по ранее судимому Бурденкову, которому предъявили скупку краденого, он был признан перспективным агентом и оставлен на свободе.

      Чего-то не хватает.

      Кукшина увлекает его за собой и по секрету рассказывает, что Журавлев только что заходил в кабинет полковника, мол ему приказал Башаров. Он и сообщил, что Павел Александрович убит. Но когда Вероника заглянула через щелку посмотреть, что он делает, то увидела, что Журавлев примеряет китель Дубровина, который хранился у него в шкафу.

      – И что это значит? – подивился Неробов.

      – Ничего. Померил, потом повесил обратно в шкаф и вышел.

      Неробов стоял так близко от этой женщины, что и без прикосновения ощущал все её тайны: секретные звонки, тревожные сообщения, обещания – это, нежно улыбаясь, он впитывал вместе с её дыханием. Вероника уловила его сладостный порыв и затихла, тихо млея от истомы, охватившей её тело.

      Всё это происходило, когда распускались тополя.

      Но гармония длилась недолго.

      – Какая связь между смертью Дубровина и тем, что кто-то мерил его китель. Чего ты хотела? – они переходили на «ты», когда были наедине.

      – Узнать, вкусные ли были конфеты. Те, которые подарили на юбилей.

      Букет из восковидных розочек на 60-летие вызвал у Неробова изумление, потому что ему ни разу не дарили мыла. Сколько ни пытался, он так и не мог намылить им даже руки, после чего отправил букет на помойку. Откуда ему знать, что это конфеты.

      Вот и секретарша Вероника ему улыбается. У нее шефа убили, а она раздумывает, какой чай сегодня заваривать.

      – Давай выпьем кофе на набережной, – предложил он. – Я угощаю.

      По случаю хорошей погоды в обеденный перерыв все столики были заняты, и они держались за руки, чтобы не потерять друг друга в толпе. Их охватили посторонние запахи всех видов и оглушили разговоры, в которых их собственная беседа сразу потерялась. В груди Неробова гудело, словно он проглотил старинный пароходный гудок. Где-то простудился, решил он.

      По правую сторону простиралась река, покачивавшаяся сероватыми волнами. В свете неяркого солнца волжская вода приобрела бледно-золотой отсвет. Такой же цвет имели лица прохожих. Шагая рядом с Вероникой, Неробов удивлялся тому потустороннему существу, в которое превратилась его спутница.

      – Тебе идет оранжевая юбка – она напоминает мне цветы. В детстве у меня было физическое недомогание, я слег в постель с высокой температурой. Мы жили в деревне. Где лекарств не было, и вылечили меня настойкой из оранжевых цветов. Вряд ли обошлось одним настоем, не обошлось и без духовных средств. Был монах, который излечивал крестным знамением и молитвой, другие наставники пользовались растительными сборами.

      – Я понимаю, о чем ты говоришь, – бормотала Вероника, словно находилась в сомнамбулическом