Вивиана. Наперекор судьбе. Элайн Нексли

Я не допущу, что бы яд находился во владениях короля и его семьи. И еще, вы уверены, что та кухарка сказала правду? Она могла соврать, чтобы получить вознаграждение, – парировала Екатерина. Ее высокомерный голос, положение головы, высоко-вскинутый подбородок, гордость в глазах, все говорило о том, что испанка знает себе цену. И это тогда, когда дыхание Анны Болейн было очень близко к трону. Что ж, теперь понятно, почему сию королеву все величали «гордой львицей». Хотя, я была не уверена, что настоящая львица престола не смогла бы родить сына государю. После стольких выкидышей и мертворожденных детей на свет появилась единственная дочь короля – одиннадцатилетняя принцесса Мария. Генрих молод, и если он не разведется со старой супругой, то сыновей ему не видать. Отогнав от себя пагубные мысли, которые могли только причинить мне вред, я устремила свое внимания на Екатерину.

      – Миледи, – послышался тихий голос Питера: – Если я вас ненароком разгневал, простите. Я верен вам до конца своих дней, – глаза испанки вспыхнули. Жестким движением, убрав с лица кудри, королева сделала повелительный жест всем удалиться и оставить ее наедине с советником.

      – Мадам д’Аконье, отведите леди Бломфилд в комнату и расскажите ей об ее обязанностях. Как я понимаю, багаж с вещами приедет только через несколько дней. Пока дайте сударыне платья леди Софии. Она в скором времени не вернется, надеюсь, что так…., – ко мне подошла худощавая, строгая женщина, одетая в верхнее платье бархатного покроя, застегнутое до самого подбородка. Из-под черного чепца выбились несколько седых локонов, костлявые руки быстро перебирали четки с некоторой небрежностью. Внешность этой матроны была отталкивающей, мерзкой. Лицо с выпирающими скулами казалось совсем белым, множество морщинок залегли под глазами и в уголках рта, очи имели серый оттенок с карим отблеском, ресницы и брови, казалось, совсем отсутствовали, губы сложились в плотную, алую полоску.

      – Мисс Бломфилд, идемте за мной, – ко всем этим недостаткам приравнивался еще и скрипучий, неприятный голос.

      Мадам д’Аконье подтолкнула меня, больно вцепившись своими скользкими пальцами мне в руку, затянутую белой перчаткой.

      – Не годиться девушке юных лет расхаживать в таком виде во дворце. И чему вас, уэльских девок, учат? – прошипела мне на ухо эта старая карга.

      Я окинула ее злобным, вызывающим взглядом, вырвав у нее свою руку: – Не смейте оскорблять меня, мадам! Я не ваша служанка! Моя фамилия Бломфилд, и этим все сказано! Я родом из богатой и знатной семьи, мой отец – уважаемый граф! Какое вы имеет право так со мной разговаривать?! – едва не крича, ответила я, смотря, как морщинистое лицо этой ведьмы становиться алым от злости, которую она пыталась сдержать в своей груди. Пыхтя и стискивая зубы, она подошла ко мне вплотную и провела пальцем по щеке: – Не стоило тебе, милочка, так со мной разговаривать. Все знают, что вражда со мной не приводит к добру.