Моя подружка. Авдотья Тетушкина

органам.

      – Интересная мысль, я никогда не задумывалась об этом. Как тебе это пришло в голову?

      – Профессиональная деформация. Я пишу, много думать и анализировать – часть профессии. Знаешь, это ужасно утомляет, но судьбу, как и времена, не выбирают, с ней живут и умирают. В моём случае скорее – живя, умирают.

      – Странно. Не похожа ты на безнадёжного, умирающего больного. Как тебе это удаётся?

      – Это несложно. На самом деле, мы выглядим так, как чувствуем себя. Нет, скорее, так, как хотим, чтобы мы себя чувствовали. Для меня диагноз – это только запись в медицинской карте. Я вспоминаю про него, только когда прихожу в поликлинику или ложусь в больницу, я не живу этим. Я живу своей интересной насыщенной жизнью с другими заботами и интересами. Мне кажется, что смертельно больные пациенты выглядят так не потому, что смертельно больны, а потому что сами хотят или соглашаются такими быть.

      Одиссей

      «Хочется жить и поцелуев!»

      Вера Мусаелян.

      Ну что, подруга, ты меня прости, но настало время с тобой расправляться. Сегодня четвёртый день после операции. Четвёртый день специальная радиоактивно-заряженная пластина медленно убивает мою подругу в глазу. Мой строгий, с военной выправкой, врач уже сообщил мне, что видит первые процессы разрушения, моя подруга плачет кровоизлиянием. Прости, дорогая, но дальше нам не по пути. От тебя, конечно, было много пользы, но ты ведёшь меня в другой мир, а у меня ещё много неоконченных дел в этом. Нельзя подводить своего издателя (для меня он всегда был хитроумным Одиссеем), бедняга взял слишком большую квартиру в ипотеку. А ещё молодая жена, дети от предыдущих браков. Ему нужен стабильный хороший заработок на следующие десять лет. И он на меня надеется, моя первая книга так хорошо пошла и продолжает продаваться, что старик, судя по выражению его лица, уже подумывает, а не прикупить ли ему новую машину для любимой подружки. А тут я со своей меланомой. Бедняга был сильно расстроен, до сих пор помню его растерянное выражение лица, когда я огорошила его своим диагнозом.

      Огромный зеркальный кабинет, двадцатый этаж современного комфортабельного офиса в центре подстёгивал его и без того высокое самомнение. Одиссей всегда холёный, а в тот день особенно, в идеальном костюме почему-то тёмно-фиолетового цвета (явно молодая жена постаралась) и белоснежной рубашке, небрежно расстегнутой сверху, был таким франтом. Просматривая финансовые отчёты, он поглаживал свою коротенькую бородку, лёгкая улыбка трогала его губы. Редактор был доволен, как тигр, только что в гордом одиночестве насытившийся средненьким барашком, как бессменный вожак нашей пишущей стаи. В офисе, в отсутствии генерального и финансового директоров, он временно стал самым важным и бесконечно гордился этим, ежедневно проверяя финансовые отчёты по проданным экземплярам.

      Наконец, он вынырнул из своей глубокой задумчивости, посмотрел прямо перед собой и увидел мою фигуру, застывшую перед полуоткрытой дверью