Голоса эпохи. Избранная проза и поэзия современности. Том 2. Сборник

но я так извелась в думах о твоем папе, что сама себе не верю. Когда пребываешь в полном неведении, при этом обездвижен, мысли самые черные в голову лезут. К Люсе никакого доверия, и вы молчите…

      ВАРЯ. Бабуся, я тебя понимаю. Сама готова была убить эту ведьму, когда она при мне начала целовать, обнимать папу, приговаривая: «Ты мне нужен любой, я тебя никогда не брошу. А ребеночка мы в детдоме возьмем, благо квартира теперь есть». Тут папа ее и выгнал, вырвал листок из блокнота и стал письмо писать. (Добавляет издевательски.) Так что будет у меня братик-детдомовец! И правда, откуда ему взяться, как не из детдома, ведь ей уже за сорок. Дядюшка говорил, что они ровесники! Да ты не слушаешь меня?

      ВЕРА ЮРЬЕВНА. Слушаю, внученька, слушаю. А как папа себя чувствовал? Бледный был, нервничал?

      ВАРЯ. Да нет, когда мымра эта ушла, сразу успокоился, письмо стал писать, а мне сказал, чтобы врача позвала, но не потому что ему плохо, а чтобы рецепт выписал, ведь в Москве лекарств без рецепта не дают. А когда папа меня опять позвал, письмо уже было в конверте, и он взял с меня честное слово, что я отдам его тебе первого января. Бабусик, ну, сколько можно повторять одно и то же?! Ты такая подозрительная стала, просто ужас. Никому не веришь.

      ВЕРА ЮРЬВНА. Тебе верю, радость моя, а себе нет. Ведь были же предчувствия, но я их гнала. (Бормочет.) Изверги, просто изверги… Надолго ли женушки его хватит?

      ВАРЯ. Да мы все знаем, что они не пара. Моя мама так и сказала: «Не беспокойся, папа ее бросит». И песенку глупую спела: «Ему б чего-нибудь попроще бы, а он циркачку полюбил». А когда я сказала, что она не циркачка, а натурщица, добавила: «Хрен редьки не слаще». Мама любит иногда просторечные выражения, а я правильно пользоваться пословицами и поговорками так и не научилась.

      ВЕРА ЮРЬЕВНА. Это хорошо, когда есть чему учиться. У тебя все впереди, моя родная, а вот у меня жизнь кончилась.

      ВАРЯ. Не говори так! (Берет со стола салфетку, промокает бабушке глаза.) Хорошо, что без макияжа, а то испортила бы праздничный наряд. (Оглядывает оценивающе.) А ведь ты права! Бантик здесь как-то неуместен. Завяжу, как мама любит. (Одной лентой обматывает бабушкину шею, другую сдвигает ближе к плечу.)

      ВЕРА ЮРЬЕВНА (вымученно улыбается). Прикрываешь дряблость увядшей кожи?

      ВАРЯ. Не без этого… только концы надо булавкой скрепить, а то развяжется. Бабусь, где у тебя булавки лежат?

      ВЕРА ЮРЬЕВНА. Сходи, внученька, в гостиную. Там на полке, возле папиного портрета, коробочка бордовая, а в ней жук-скарабей – подарок Надежды Петровны. Она и тебе подарок оставила, в такой же коробочке, но под елкой. Если не суеверная, возьми, не дожидаясь полуночи. Надеюсь, понравится.

      ВАРЯ. Еще бы не понравиться! Тетечка Надечка всегда такая элегантная! Для ее лет – просто супер как выглядит! (Убегает в гостиную.)

      Вера Петровна, закрыв лицо руками, сдавленно рыдает. Рыдания прерывают энергичные мужские шаги. В дверях появляется высокий, статный мужчина, явно навеселе. Коричневая куртка шерпа и аккуратная бородка делают его похожим на