Дети мертвой звезды. Алекс Джун

как передо мной возник новый мужик. Вернее, молодой парень, двигающийся плавно и бесшумно, но в то же время ужасно нервно. Он был одет в длинную тёмную крутку с капюшоном, подвязанную самодельным кожаным ремнём, на котором болтались небольшие мешочки. Огромный рюкзак, напоминающий раздутого серого монстра, обхватывал спину незнакомца, свесив из пасти мотки верёвки, видимо, не уместившиеся в брюхе этого текстильного чудища. Эй сдавленно охнула, когда парень схватил обломок трубы, ещё недавно в неё брошенный, и мигом разогнал всю толпу безумцев, щедро одаривая их тумаками. Я хотел швырнуть им вдогонку тачку – просто чтобы посмотреть, насколько легко ей кидаться, но передумал. Тут словно из ниоткуда выскочил Врач и попытался утащить за собой Эй, которая, как мне показалось, не особо-то и сопротивлялась. Но по сравнению с движениями нашего незнакомца-спасителя Врач был неповоротлив и бестолков.

      – Людоеды и сюда добрались, – прорычал парень, рывком притягивая к себе Эй и отправляя Врача в нокаут. Я сгруппировался, на всякий случай готовясь к чему угодно, но мне повезло – незнакомец лишь окинул меня беглым взглядом. Я тут же отметил, что под чернильными глазами этого чёртика из табакерки залегли густые тени. Такими чёрными дырами взирали зловещие демоны со страниц индийского эпоса. Я сразу подумал, что, видимо, он не спал много дней, и не ошибся. Меня охватило мерзкое предчувствие, одно из тех, значение которого ясно понимаешь, вляпавшись по уши в очередное дерьмо, когда единственное, что остаётся – горестно булькнуть: «Твою мать! Прямо как чуял!» Сделаю небольшое отступление: как я потом узнал, спасителя зовут Лёд. Странное имя. Впрочем, как и у всех нас. Лёд молод, силён и даже по-своему красив. Но это стало заметно только тогда, когда он выспался и поел. Мне пришлось собирать разбросанную по сугробам еду и делить на всех. И как я оказался в ситуации, когда меня окружили наглые нахлебники?! Чувствую себя многодетной бесхребетной мамашей, не умеющей заставить детей делать хоть что-то.

      У Льда были пепельные волосы, свисавшие чуть ниже плеч и непривычно подчёркивавшие угольную черноту его блестящих глаз, а кожа светлая, почти прозрачная. Он был весь какой-то полуреальный. Я не знаю, как объяснить чувства, которые Лёд во мне вызвал, – словом, мне иногда хотелось ткнуть в него горячей кочергой, чтобы убедиться, не призрак ли он. (Суеверный страх?)

      И если для меня Эй была термометром, то для него она была часами.

      Но об этом я напишу чуть позже. (Примечание я внёс уже спустя некоторое время, поскольку эта деталь играет важную роль в понимании сущности Льда.)

      Сейчас в нашем вагоне непривычно людно – Эй и Лёд о чём-то шепчутся в углу. Раздражает, что я не могу разобрать слов! Врач недовольно скрипит карандашом по бумаге, – я и не знал, что он тоже пишет. (Хватит ли у нас пустых блокнотов и карандашей для такого количества писак?!)

      Но главное, я ума не приложу, как заставить убраться всю эту компанию восвояси. Я уже мечтаю об одиночестве.