Габриэль. Валерий Михайлов

у тебя будет такая возможность, – ответил тот, – но я на твоём месте отдал бы все силы на создание собственного лица.

      Габриэль тогда не понял, что хотел сказать ему Джеймс, но, тем не менее, слова жреца запомнились ему на всю жизнь.

      Восемь дней Габриэль плутал по лесу, пробираясь в город. Еду он добывал, охотясь на мелкую живность при помощи хитроумных силков и капканов, как учил его сначала отец, а потом и Джеймс. Утром девятого дня он вышел к Эдинбургу со стороны Ланг-Дэйкс – просёлочной дороги, ведущей в город с северной стороны. Перед Габриэлем предстал весь Эдинбург, который начинался с замка, стоявшего на утесе над лохом, и продолжался длинными рядами шпилей и крыш с дымящимися трубами. Габриэлю стало грустно. Он словно заглянул в глаза неизвестности, и её взгляд не предвещал ничего хорошего.

      На берегу залива Габриэль сделал последний привал. Он доел остатки зайчонка, пойманного два дня назад, запил водой из ручья и отправился дальше навстречу неизвестности.

      Громадный и сумрачный город встретил его без малейшего намёка на дружелюбие. Город подавлял Габриэля своими высокими каменными домами, запутанными переходами и закоулками, узкими как ущелья улицами… Ни один чужак не смог бы здесь отыскать нужный адрес или человека. Для этого нанимали мальчишек-проводников или кэдди. И повсюду был серый камень: каменные стены, каменные ограды вокруг церквей, мощённые камнем улицы.

      Оборванный и голодный Габриэль бродил по городским улицам, стараясь всеми силами не поддаваться всё нарастающему отчаянию. Он был совершенно один в этом огромном чужом городе, голодный, без средств к существованию, без каких-либо планов на будущее. Воровать или просить милостыню… Подобные мысли не могли прийти в голову юному графу.

      – Пошёл с дороги, щенок!

      На Габриэля налетел здоровенный мужик с большой корзиной хлеба. Он грубо отшвырнул мальчика в сторону, при этом одна булка упала на землю. Габриэль схватил хлеб и принялся его жадно есть.

      Габриэля окружили такие же оборванцы, как и он. Среди них выделялся рыжий толстяк, которому на вид было лет четырнадцать.

      – Кто разрешил тебе жрать наш хлеб? – спросил он, стараясь выглядеть как можно более грозным.

      – Это мой хлеб. Я первый его нашёл, – с обидой в голосе ответил Габриэль и зло посмотрел на толстяка.

      – Он его нашёл, – толстяк неприятно засмеялся. – Ты нашёл его в нашем городе. Это все равно, что найти кошелёк в чужом кармане. Ты вор, а знаешь, что мы делаем с ворами? С ворами мы вершим правосудие.

      – Обычно правосудие вершат над ворами, – поправил его Габриэль, – а то, что творят с ворами, обычно называется беззаконием и произволом.

      Он уже понял, что драки не избежать, и поэтому не старался быть особо любезным.

      – Ты ещё будешь указывать! – рявкнул толстяк, доставая нож. – Надеюсь, у тебя есть хорошие адвокаты? – нарочито серьёзно спросил он.

      Шутка была встречена громким смехом. Одному только Габриэлю было не до острот.

      – Давай,