Нарушаю все правила. Эми Эндрюс

вдавила тормоз.

      Би перевела рычаг передач в нейтральный режим, протяжно выдохнула, расслабив наконец натянутые словно тетива мышцы и откинулась на спинку сиденья.

      В салоне наступила тишина.

      – Ох-хре-неть! – прошептала она, поднимая перед собой дрожащие кисти рук и тупо глядя на них, ощущая сплошной, реверберирующий по всему телу гул.

      Купер от души расхохотался:

      – Класс! Ты это сделала!

      Би повернула к нему голову и напряженно посмотрела ему в глаза:

      – Правда, что ли? У меня получилось? – И тоже залилась смехом. Прижимая ладони к груди, она закатывалась так, как не хохотала уже много лет.

      – Да ты прямо профи! – сказал Остин, когда приступ смеха немного отпустил.

      – Это потому, что у меня хороший учитель.

      Он пожал плечами, изображая на лице недоумение.

      – Ну… я как-то не люблю бахвалиться.

      Би вскинула брови – которые уже больше месяца не подвергались никакой коррекции и соблазнительными точно не выглядели.

      – И все же бахвалишься.

      – Ну, я считаю, любой, кто способен заставить тебя так полыхать от возбуждения, заслужил свою минуту славы.

      Би даже не требовалось глядеть на себя в зеркало – она и так чувствовала, что у нее горит лицо. Она чувствовала себя сейчас какой-то… безумно одичалой. Да и выглядела, несомненно, так же.

      – Это не возбуждение. Это ужас. – Поразительно, какая тесная между ними связь!

      Снова хохотнув, Остин добавил:

      – Классные ощущения, правда?

      Это было потрясающе! Самое лучшее, что ей доводилось когда-либо делать… по крайней мере в одежде! Вся эта безрассудность, жизнь на лезвии ножа – все это было чрезвычайно возбуждающе и восхитительно щекотало нервы. Каждая клеточка ее тела гудела от удовлетворения! Не так ли чувствовала себя ее мама на пике очередного творческого исступления, когда переставала есть, и пить, и спать – и тем не менее словно светилась изнутри?

      И почему, черт побери, одно предвкушение этого состояния не вызывало в ней панического страха?

      Господи… а сама-то она сейчас чем занимается? Сидит здесь и за здорово живешь отжигает резину на баснословно дорогом автомобиле на пару с парнем – офицером полиции, между прочим, – который младше ее на десять лет, и занимается этим не где-нибудь, а в самой что ни на есть дальней глухомани.

      А может, она и впрямь такая же, как ее мать? Как нередко говаривала бабушка.

      Би никогда не воспринимала подобное сравнение как комплимент, хотя и замечала, что отец от этих слов весь внутренне сжимался, как тугая пружина. И все же то, что происходило сейчас с Би, было совсем ей не свойственно. Би не могла даже припомнить, когда в последний раз что-то менее значительное, чем подписание крупной сделки, приводило ее в такое возбужденное состояние.

      Но будь она проклята, если этому офицеру Мэтр-Секси она даст хоть один намек на то, какой невероятный фейерверк рассыпается сейчас искрами у нее внутри. Он-то, наверное,