Здесь, в темноте. Алексис Солоски

Но я как раз собирался набрать тебе. Звонила какая-то девушка, очень расстроенная. Будто действительно расстроенная. Будто ей нужен лошадиный транквилизатор. Как вчера.

      – Разве он не всем нам нужен?

      – Она сказала, что должна поговорить с тобой, красотка.

      Он протягивает мне неоновый стикер. Стиснув зубы, все еще переживая болезненный укол от внезапного ухода Роджера, я достаю свой телефон и набираю номер, спускаясь по лестнице. Возможно, я не смогу дать сообществу именно то, чего оно хочет. Но я могу время от времени перезванивать.

      – Здравствуйте, – произносит женский голос, напряженный и низкий.

      – Здравствуйте, это Вивиан Пэрри. Меня попросили перезвонить вам.

      – Да, да! Вы Вивиан? Хорошо, да! – Она говорит с резким акцентом, не могу определить каким именно. Может, восточноевропейским. – У меня есть его календарь. Только сегодня и… – Я слышу глубокий вдох. – Извините… Хорошо. Вы знать Дэвида Адлера?

      – Дэвид Адлер? – Мне требуется секунда, чтобы вспомнить имя. Я почти не думала о нем после нашего странного интервью. Я умею забывать неприятные вещи. Я успешно блокировала каждое возрождение Энни. – Да. Я знаю его. Не очень хорошо. Как-то встречалась с ним. Коротко. Он говорил со мной об исследовательском проекте.

      – Когда?

      – Примерно две недели назад, во вторник. Во второй половине дня.

      – Да. В его расписании он указать, что у вас назначена встреча на два часа дня. Во сколько он уйти?

      – Около трех. Может, чуть раньше. Я точно не уверена. И я… простите, но кто вы? И что все это значит?

      – Меня зовут Ирина. Дэвид мой жених. В следующем месяце наша свадьба. Но он пропасть. Исчез. И вы последняя, кто его видеть.

* * *

      Ирина просит о встрече, и несмотря на то, что мне очень хочется вернуться домой, сохранив свое публичное лицо для последующего использования, из любопытства, замешательства или по совершенно неясным мотивам, а может, из-за того, что я чувствую себя одинокой в сети 5G, я соглашаюсь. Она предлагает сеть кофеен на Второй авеню. Я называю ей цвет своих волос – светло-каштановый – и цвет пальто – серое. Двадцать минут спустя она уже спешит к моему столику.

      Женщина примерно моего возраста, в мешковатой черной юбке и еще более мешковатом свитере – бесформенном, как грязная лужа. Прядь темных волос выбилась из-под пушистого розового берета, обрамляя личико, настолько похожее на мышиное, что удивляет отсутствие усов. Ее кожа цвета снега, а глаза покраснели, обещая новые слезы.

      – Вы Вивиан? – спрашивает она.

      – Да, – отвечаю я.

      Она бросает взгляд в сторону прилавка.

      – Кофе?

      Я качаю головой:

      – Нет. Я уже выпила. Просто объясните мне, что вам нужно.

      Она садится напротив и, шмыгнув носом и сглотнув, начинает рассказывать. Они с Дэвидом обручились четыре месяца назад. Она взмахивает левой рукой, демонстрируя бриллиант огранки «принцесса» в половину булочки, невозможный при зарплате любого аспиранта, которого я когда-либо