Испытание волхва. Вадим Иванович Кучеренко

ходке. Накрутят в суде лет по пяти на брата.

      – Да, Клавка может, – кивнул Колян. И после паузы уныло продолжил: – Илья Семеныч тоже… Мужик он хороший, но второй раз нас не пожалеет.

      – Кстати, об участковом, – сказал Егорша, будто вспомнив. – А ведь нам всё равно к нему наведаться надо, поставить в документах отметку о прибытии. Или забыл? Мы же с тобой теперь не вольные люди, будем жить под надзором. Туда не ходи, этого не делай… Эх, мать честная, и зачем ты меня родила!

      Он бросил окурок под ноги и безжалостно растоптал его, вымещая свою злость.

      Словно в ответ на его слова из окошка кабины выглянула голова в кепке, и прозвучал нерешительный голос:

      – Эй, мужики!

      – Чего тебе? – рыкнул Егорша.

      – Забрали бы вы свои вещи из салона, – попросил водитель. – А то мне ехать надо. Сколько я могу ждать?

      – Столько, сколько надо, – сплюнув на землю, ответил Колян. Но неожиданно он сменил сердитый тон на дружелюбный: – Послушай, Георгий, а ты деньгами не богат? А то нам с другом на бутылку не хватает. А как без неё возвращение домой отметить? Ты-то должен понимать.

      – Так вы мне даже за проезд не заплатили, – грустно напомнил Георгий. – Считай, бензин и тот сегодня не окупил.

      – Да мы отдадим, ты не сомневайся, – попробовал уговорить его Колян. – Или ты меня не знаешь?

      – То-то и оно, что знаю, – вздохнул Георгий. И, набравшись мужества, решительно отрезал: – Нет у меня денег. И не просите!

      Колян хотел ещё что-то сказать, но его остановил приятель.

      – Не унижайся, друг, – сказал Егорша тоном проповедника. – Будет и на нашей улице праздник, не только поминки.

      После этого он обратился к водителю:

      – А ты, Георгий, уезжай, от греха подальше. Бог тебе судья за твое жестокосердие.

      – Что-то не пойму, в чём я провинился? – удивился мужчина.

      – Видишь, человек выпить хочет, сам в себе не волен. Так не растравляй его рану. Не бери греха на душу. Или ты поклоняешься идолу каменному, подобно язычнику, и заветы христианские не про тебя писаны?

      – Не возводи напраслины, – сказал заметно растерявшийся Георгий. – Православный я!

      – А на кепке чей образ-то носил? – уличил его Егорша. – Или, ты думал, я не знаю, что символ языческий Велеса это был – медведь? И после этого ты говоришь нам, что православный! Побойся Бога, язычник! Вечно гореть тебе в геенне огненной после смерти – и поделом!

      Георгий был окончательно сбит с толку и порядком струсил.

      – Тише ты! – произнёс он почти умоляюще. – Не дай Бог отец Климент услышит!

      – Пусть слышит, – возвысил голос Егорша. – Пусть узнает батюшка, что за змею он пригрел на своей груди.

      Этого Георгий уже не выдержал. Он достал из кармана несколько смятых купюр и протянул их своим недавним пассажирам. Рука его дрожала.

      – Берите, ироды, – проговорил он таким же дрожащим голосом. – И не говорите, что я лишен христианского милосердия!

      Колян, радостно ухмыляясь, взял деньги.

      – Вот сейчас видим, что ты православный