Уроборос. Анатолий Белоусов

Глаза его сверкали, губы были плотно поджаты. Весь он так и светился праведным гневом.

      – О да, – Виктор зааплодировал, – это мы слышали, причём не единожды. Только что же получается, ваши слова расходятся с делом? Или нет, слова со словами!

      – Что вы имеете в виду?

      – Как что? Ну вот на сегодняшнем собрании, например, брат Андрей, – Виктор не удержался и прыснул, – прочитал нам следующее: «Но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата». Так, кажется? Это, кстати, единственное, что я запомнил из всей проповеди. Ну так вот, следуя написанному, вам следовало бы вразумлять нас, грешных, наставляя на путь истинный, вы же ненавидите нас, грозите лютой смертью, судом каким-то стращаете. Ну кто после этого пойдёт за вами?

      – Сколько можно! – Альберт вскочил, схватил свою папку. – Сколько можно вас вразумлять, да и нужно ли это? Ведь вы ничего не желаете слушать! Даже сейчас я теряю своё драгоценное время, а вы.

      Он досадливо махнул рукой и, круто развернувшись, зашагал прочь.

      – Говнюк! – Виктор засвистел ему вслед. – Греби отсюда, козлище поганое! Святоша, мать твою!..

      Альберт, не оборачиваясь, шёл к остановке.

      «Какой гнусный сволочуга, – думал он, нервно теребя в кармане носовой платок, – и зачем я затеял с ним этот спор? Правильно говорят, давно пора стереть всю эту мразь с лица земли. Растоптать, задушить, согнать в резервацию…»

      Он переложил папку из одной руки в другую и ускорил шаг.

      Как и собирался, вечером Виктор зашёл к Жбану:

      – Привет! – он швырнул принесённую им бутылку на мятую, неубранную постель, а сам уселся на стул.

      Жбан жил в маленькой полуподвальной комнатёнке. Сколько Виктор помнил, у него всегда была грязь, сновали тараканы и стоял отвратительный, ни с чем не сравнимый запах. Запах туалета, нечищеных зубов и чего-то ещё, совершенно неуловимого.

      – О! – схватив бутылку, Жбан тут же принялся зубами сдирать с неё пробку. – Остограмимся, остохренимся…

      Отыскав на столе среди остатков ужина и немытой посуды пару стаканов, Виктор пододвинул их к Жбану. Выпили. В животе стало тепло, в голове – легко и приятно.

      – Знаешь, – начал Виктор, прикуривая сигарету от другой из пепельницы, – а я ведь сегодня был у них.

      – Да ну? – Жбан застыл с полуоткрытым ртом. – Ну и как?

      – Дерьмо собачье! – Виктор раздражённо пнул валявшуюся на полу пустую пивную бутылку. – Тупые, офанателые педы. Страшный суд, Конец Света.

      – Во-во, – оживился Жбан.

      Он пожирал рыбу из консервной банки. Причём делал это руками, без помощи вилки, капая на простыню и себе на живот.

      – А я тебе что говорил! Эти люди озабочены, понимаешь? Всегда приятно думать, что ты не какая-то там шушера, а нечто важное и незаменимое, без чего мир перестанет вращаться. Например, избранник Божий. Каждый сходит с ума по-своему. Всеми смертными движет чувство собственной значительности, чего же ты хотел от них?

      Он доел остатки консервы, облизал