Препод 3. Александр Курзанцев

где сидел, оборудовав позицию для стрельбы из кресла с пледом и столика, на котором лежало само ружьё, – заходи, заходи.

      – Ну что, – поинтересовался я, поднимаясь к нему и присаживаясь на перила, – не тревожили больше ракамакцы?

      Мы не стали разочаровывать старика, пусть считает, что он тогда героически отбил атаку шпионов Протектората. Всё-таки ветеран, да и не погиб никто. Заодно мои усвоили правило не бросаться магией направо и налево.

      – Проклятые некрофилы! – ругнулся Мефодий, – нет, уже неделю как не видел. Боятся моей боевой подруги.

      Он ласково похлопал ладонью по ружью.

      – И ведь знаешь, какие подлые, – повернулся он ко мне в кресле, – постоянно притворяются, то они мои соседи, то с магистрата, то купцы. Сборщиками податей, представляешь, назывались. Ещё смели орать, про какой-то налог на землю. Землю переданную мне императорским указом! Настырные такие оказались, три раза приходили.

      – И что, отстали? – с интересом переспросил я.

      – А куда они денутся, – хохотнул ветеран, – я старый солдат, в переговоры с врагом не вступаю, стреляю на звук.

      Я тоже посмеялся. Затем уточнил:

      – То есть пока у нас всё впорядке, на поле без происшествий?

      – Ну как, – задумчиво почесал Мефодий затылок, – не совсем. Деруться часто.

      – Кто дерётся? – не понял я.

      – Ну пшеница, – пояснил старик, – с разных делянок. То спокойно себя ведут, то не-нет, махач устроят, бегай разнимай потом. Да вон, сам посмотри.

      Мефодий ткнул пальцем в сторону наших опытных посадок и ломающимся старческим голосом заорал:

      – А ну прекратили! Прекратили кому говорю!

      Я присмотрелся в том направлении, куда он показывал, и ахнул. Ровно на границе между двух квадратов, засеянных разными образцами пшеницы, словно бушевала мини буря, стебли активно махались друг с другом, хлеща колосьями и, то и дело, выбивая друг у друга зёрна.

      – И вот так каждый раз, – проговорил старик, хватая и ловко снаряжая фузею, – порасхлещутся, что полупустые потом стоят, кому они нужны потом такие будут? И чего не поделили, не пойму.

      Прицелившись, он выстрелил прямо поверх пшеницы, что магическим образом её угомонило.

      “Наверное, потому что соль, – подумал я, – соль им вредна, чувствуют, похоже”.

      – Ну вот, – Мефодий вновь уложил ружьё на стол, – теперь порядок.

      – Да уж, – пробормотал я, соскакивая с перил, – действительно порядок. Пойду-ка я, пожалуй, проверю, чего это они устраивают.

      – Проверь, проверь, – покивал старик, – только вон в тот угол не заходи.

      – Что, ещё сильнее дерутся? – приподнял я бровь.

      – Да нет, эти, как раз, смирно стоят. Только пару дней назад, какие-то собаки бродячие к ним туда залезли.

      – Собаки нападут что-ли? – удивился я повторно.

      – Да нет, собак я с тех пор там не видел, – Мефоддий достал трубку, набил её табаком, прикурил и втянул густой дым, – а вот кости их, видел. А вчера