Допогуэра. Евгений Сазонов

Воды бы, но фонтан пуст.

      – Эй! – закинул Массимо в окошко, что висело в полуметре над ним. – Господин поэт!

      – Какой он еще господин? – прошипел Карло.

      – Тш-ш-ш. Так надо, а то ничего из него не вытянем.

      – Тоже мне «господин поэт».

      – Сударь поэт!

      – Да что ж такое-то! Ты его еще королем назови! У нас все равны и нету никаких господ и сударей.

      – Тш-ш-ш-ш. Вроде он там шевелится.

      Карло прислушался и уловил странный шорох, точно кто-то шелушил в темноте лук.

      – Кто там? – тихо прохрипел голос за решеткой. – Что за звереныши?

      – Как ты нас назвал?! – взорвался Карло.

      – У-у-у. Они с характером, ну, будьте так любезны, буду звать вас крохами.

      Поэт, следуя традиции, был под хмельком. Резкая кисло-цветочная вонь ударила из темницы, овеяв мальчишек ароматом пьяной тоски. То, что неожиданно прильнуло к окну, напугало их, и ребята отскочили от стены, как от голой жаровни. Что и говорить, а демон-выпивоха оставил на поэте горячечное тавро. Небритое и чрезмерно одутловатое лицо, затененное сетью, имело цвет серой плиты, дремлющей в забытом склепе. Опухший нос придавал лицу вид оскотинившейся морды, точно срисованной с военного плаката вроде «Ты на посту вино лакал! Так получи же трибунал!». Потухшие глаза поэта глядели диковато и растерянно, будто кто-то вот так, по щелчку пальцев, охладил его живой пыл, бесцеремонно выдрав из мозаичной картины счастья, которого достоин каждый, но от которого многие бегут, прячась в сточные ямы пьянства. Порой мы боимся счастья больше, чем бед, – наверное, в этом кроется ирония, наверное, за этой иронией мы можем услышать сдержанный смех Бога.

      – Чего же вы убегаете? – вздохнуло лицо во мраке. – Струсили?

      – Карло Кавальери никогда не трусит! – с апломбом заявил Карло и, подняв голову так, чтобы был виден подбитый глаз, приблизился к черному святилищу. К запахам пролитого вина примешался смешанный смрад мочи, едкой рвоты и яркого пота, перехватив дыхание. Однако вездесущих мух тут не было: видно, демон-выпивоха отпугивал их, оставляя право на поедание поэта за собой.

      – Ху-ух! – заухала гримаса, отхлебнув из кувшина. – Знаешь, кроха…

      – Баста! Кто дал вам право звать нас крохами?

      – Ладно, ладно! – запричитал пьяница. – Представьтесь, монсеньор.

      – Меня зовут Карло, это Массимо.

      – Хэх! Тоже хотите что-то спросить?

      – Угу, – кивнул Массимо.

      – Но мои ответы не бесплатны. Где вино?

      Массимо побледнел. Он знал о податях, но не придал им значения, решив, что правило взимания на детей не распространяется.