Сага о Фениксе. Часть 1. Из пепла. Даниил Чевычелов

она показывала крепкое партнерство, но внутренность обличала вседоступность и прожигательство жизни. Спрятанная до поры до времени личина давно была раскрыта Дэниелом, который видел, как женщина выпускала яд абсолютной холодностью и надменностью на «ничтожество», которое когда-то взялось под опеку её мужем-дуралеем. Зная, характер груза ей не составило труда выказывать ежедневную злобу и постоянную критику – демонстративно промотать практически три четверти долевого состояния в последующие годы – так она мстила, и хотела если и уходить, то «изысканно», злоупотребляя правами вдовы.

      После упадка вседозволенности «хозяйке» пришло в голову частично умерить аппетиты до минимума: сократили прислугу – оставили только Клару, Адель и Пекке; пышные званые вечера обходились временным наймом людей. Дэниел, осознавав своё положение, не остался беспричастным, отрешенным и пассивным – он самостоятельно начал заниматься введением всего порядка в доме, по необходимости стал бесплатной прислугой, чем Фиона Джойс пользовалась и продолжала унижать его перед всеми, кто входил и выходил в родовое поместье; нёс большую часть забот на себе и никогда не надеялся на благодарность, и благоволил небесам за, что они не подставляли ему за спину мерзкое дыхание опекунши – практически целыми днями они не трогали друг друга и встречались взглядами на редких завтраках или приёмах.

      Хозяйственные дела позволяли забывать о внутренних переживаниях, кидать усилия на близость с помощниками: уборка целого особняка проводилась с песнями, когда мадам Джойс пропадала целыми днями в гостях; можно было весело сидеть на кухне под слабые звуки шкравчащей от жарки картошки с ветчинной, краем уха подслушивать сплетни Клары, своровать пару её фирменных пирожков – уподобляться рефлексам старой детской манеры, и тут же со звонким ласковым смехом выбегать в припрыжку из-за добрых ворчаний; слушать игру певучей Адель; от вечерней усталости читать престарелому сторожу Пекке, пить чай из дикого шиповника на летней террасе, перебирать грибы и ягоды, садовые урожаи, делать заготовки на зиму и снова наведываться в гости к старым знакомым и «отставным» работникам, у которых всегда имелся на заднем дворе маленький огород – всё это маленькая отдушина Дэниела Сноу в его охладевшей поздне-осенней душе, где царила бунтующая тоскливость и меланхолия – беспросветная зацикленность и суровость жизни приближалась…

      Надежда мальчика освободиться, и как птица улететь в дальние просторы, – без сожалений скрыться из просторов пустоши, что отнимала весь цвет весны и лета, – всё же не исчерпала теплоты и грела его, несмотря на жизненные волнения взросления. Казалось, вот-вот порочный круг разорвётся – человеческое восприятие времени начнёт идти, как и должно быть, согласно законам физической природы.

      2

      Июль пять тысяч семьсот семьдесят четвертого года