Юдоль женская. Лариса Джейкман

доверием, да и высказаться охота было. С Натальей она старалась часто не говорить о своих переживаниях: та тоже извелась вся, Кондрата своего не похоронивши и дожидаючись. Девчонки малы ещё, чтобы на них свою душевную боль изливать. Так и носила всё в себе, а тут человек чужой, посторонний. Ему можно рассказать, как тяжело ей. И она поведала ему всю свою историю: как вернулся Павел с войны, как занемог совсем и как она хочет его на ноги поднять. Только как, она не знает.

      Старец слушал, не перебивая. Только седую бороду поглаживал да кивал иногда, смотрел сочувственно. Когда Раиса закончила рассказ, он вздохнул тяжело и сказал:

      – Ты его не поднимешь, дочка. Он у тебя приговорённый уже. Но поживёт пока. Сколько – не скажу, но очень долго не протянет. Смирись. Ты его и так своими молитвами на этом свете держишь крепко, только не жилец он.

      Раечка от этих слов заплакала, хотя и сама знала правду и без слов старика. Но ведь надежду в душе хотелось удержать подольше. Жалко ей было Павлушу, до слёз жалко.

      Старец тем временем сидел тихо, а когда проплакалась она, встал, положил ей на лоб тёплую шершавую ладонь и сказал:

      – Я тебе заговор скажу. А ты слушай внимательно. Это не молитва и не Божий промысел. Ты этот заговор запомни слово в слово и каждый день на заре его повторяй. Выйди на порог, встань к солнцу лицом и повторяй. Запоминай.

      И старец начал медленно и внятно наговаривать слова, немудрёные, простые. И они каким-то чудом все запоминались на раз. Раечка была как во сне, она всё слушала, слушала старца, закрыв глаза, а потом вдруг поняла, что это не старец говорит, а она сама эти слова повторяет. Открыла женщина глаза, будто проснулась, а старика и след простыл. Одна она на поляне.

      То ли приснился он ей, то ли околдовал как. Но Раиса вдруг почувствовала огромный прилив сил. Она вскочила с пенька и побежала домой со всех ног, а в голове всё его речи крутились. Заговор старца она запомнила слово в слово.

      С этого дня Раечка приободрилась. Каждое утро, как старик наказывал, выходила на зорьке на крыльцо, лицом к солнышку, и заговор повторяла. После этого дела у неё спорились, а Павел через день-другой вставать стал, к завалинке выходить да сидел подольше обычного.

      «Вот она, сила бесовская», – мелькнуло как-то у Раечки в голове, и она тут же перекрестилась, испугавшись своих мыслей.

      Так прошло лето, наступила осень. Однажды вечером, сидя с Натальей при свечке за самоваром, Раечка вдруг неожиданно для себя сказала:

      – Ты, Наташа, Кондрата своего не жди больше. Нету его.

      Эти слова вырвались у Раисы сами собой, но она чётко поняла, сердцем почуяла, что нет его в живых. Даже сама себе она не могла этого знания объяснить. Но оно как бы обожгло её изнутри, и слова вылились сами собою.

      – А ты почём знаешь? – удивлённо спросила Наталья. – Кто тебе сказал?

      – Старец один. Он научил меня сердцем чуять. Вот и Павлуша скоро уйдёт. К зиме и отмучается.

      В эту ночь Раечке не спалось. Она слышала, как за стенкой плакала Наталья, слышала, как хрипло дышал