Римская сага. Том II. Битва под каррами. Игорь Евтишенков

по кругу женщин к другой, с постоянно мечущимися между небом и землёй руками. Особенно поражали движения её кистей. От этих танцев веяло древними обычаями и глубокой стариной, и хотя они поражали его своей необычностью, но в душе всё же были чужими.

      Он помнил, как однажды Ларнита танцевала только для него. Это было на берегу реки. Правда, это был совсем другой танец. Она сбросила тогда с себя все одежды и бегала под серебряным светом луны обнажённой, посвящая красоту своего тела могучим силам ночи и тьмы. Ночь Ларнита любила больше, чем день. В ту ночь он не мог оторвать от неё глаз. Она околдовала его. Её танец был полон силы и женского первородного могущества. Стройные, мускулистые ноги вытягивались в диких прыжках, и она напоминала ему в тот момент хищных животных, которые во время охоты вытягиваются в последнем прыжке над жертвой во всю длину своего тела, и это выглядит так напряжённо и мощно, так красиво и грациозно, что не смотреть на них просто невозможно. В танце Ларниты он видел то тигра, то прыгающего через ручей оленя, то летящего вниз со сложенными крыльями сокола, спешащего не упустить замеченную внизу добычу.

      И ещё от Ларниты всегда пахло свежей травой, старой шерстью и душистыми травами, которыми был забит дом её матери. Когда она подошла тогда к нему после танца, то была такая же мокрая, как и Тхао сейчас. Но взгляд Ларниты никогда не страдал болью неразделённой любви. Он всегда пылал страстью. Он покорял и доставался только равному. Да, спустя столько лет, Лаций был вынужден признаться себе, что Ларнита была сильнее его. Она любила его больше, чем он её. Она была сильнее в чём-то неведомом, чего он не понимал, но принимал и хотел понять. Но, к сожалению, не успел… Страсть дикарки завораживала его и уносила прочь, поднимая над землёй на тысячи миль, а потом неожиданно бросала вниз, как с высокой горы, чтобы погрузить в пучины неземного блаженства и счастья. Её любовь заставляла его возвращаться к ней вновь и вновь. И он ничего не мог с собой поделать. Это было страшное, животное чувство, сжимавшее его сердце, как клещами, лишавшее разума и воли от одного только взгляда или вздоха. Они любили друг друга, как дикие звери… и теперь он понимал, что такая любовь не могла продолжаться вечно.

      Лаций вздохнул и закрыл глаза. Тхао с благодарностью прижалась к его руке и что-то тихо прошептала. Её природная ласка отвлекла его от неприятных воспоминаний, и через некоторое время в памяти остался лишь едва заметный след сожаления и боли. Он посмотрел в глубокие чёрные глаза Тхао и провалился в них, как в пропасть, не думая о прошлом и будущем, стараясь забыть обо всём и раствориться только в настоящем. Тхао была красивая и страстная девушка, но Лаций понимал, что скорее жалеет её, чем любит. Она тоже чувствовала это, и отчаяние мучило её ещё сильнее. Чтобы не думать об этом, Тхао старалась затушить его обильными любовными ласками.

      В небольшом окне был виден кусочек