Трясина. Борис Айроевич Саркисов

тот ел, Колымей разглядывал его: приятная наружность, стройный, атлетичный, большие карие, как у матери глаза. За пятнадцать лет, что они не виделись, сын возмужал: редкая седина пробивалась в темных кудрях, на верхней губе пролег небольшой шрам, но это не портило общего впечатления.

      – Как ты себя чувствуешь? – спросил Колымей, когда тот доел последний бутерброд.

      – Нуждаюсь в адаптации, – вяло выговорил Мидас.

      – Добирался без проблем?

      Мидас стал вспоминать о своей земной одиссее, о своих первых впечатлениях и ощущениях. Бородачи слушали его внимательно. Когда Мидас умолк, Колымей поскреб бороду и спросил:

      – Говоришь, кто-то дышал тебе в спину?

      –Да.

      – К сожалению, этого я не учел, – заметил чародей.

      Игнату явно хотелось завязать разговор с Мидасом, но Колымей поспешил вмешаться:

      – Он буквально валится с ног. Не будем ему досаждать расспросами. Еще успеем, но не сейчас. Вот тебе, Игнат, ключи от верхней комнаты, что в моем, правом, крыле. Это в самом конце коридора. Проведи его туда, найдешь там свежее белье, которое я заранее приготовил. Пусть переодевается и отдыхает столько, сколько потребуется. Потом спустись сюда. -Подумав, добавил: – Не забудь запереть ворота на болотах.

      Через час, когда Игнат снова появился в холле, Колымей, не скрывая озабоченной радости, спросил:

      – Ну как?

      – Но, слушай, Колымей…

      – Слушаю.

      – Может быть ты не сошел с ума, но это ведь твой сын?

      – Ну и что же?

      Игнат развел руками.

      – И в то же время… не твой сын.

      – Ты прав, друг, сын умер. И навсегда.

      – Но такого не бывает!

      – Все, что постижимо нашему сознанию, то постижимо и нашему разуму, – философски изрек Колымей. – Скажи, какие самые ходовые слова у церковников и прихожан?

      – Христос воскрес.

      – Верно.

      – Но то – Христос, а тут – простой смертный.

      – Тело, зачатое высшим духом, не может быть таковым. Рэм воскрес и стал новым человеком – Мидасом. И Христос был земным, а потом… Потом начинен божественным духом.

      – Божественным духом? – с удивлением переспросил Игнат. – Выходит, что Мидас нечто вроде Бога Земли? Думаешь, что он вознесется в свою небесную обитель на сороковой день?

      Колымей молча принял эти наивные фразы, которые вполне естественны для человека, доискивающегося до сути божественного присутствия- Он знал, что Игнат верит в торжество Творца, но всегда теряется в догадках: каков он, что это за такая сила, способная влиять на каждого живущего и на макромир в целом? Однако Игнат никак не мог осмыслить утверждения, что Бога надо любить. Господа можно уважать за его деяния, можно верить, но любить… Любить… Это особое чувство. Можно ли полюбить женщину, ни разу не увидев ее, не коснувшись ее своим зрением?

      – У тебя будет возможность задать эти вопросы Мидасу.

      – Обязательно задам, обязательно, – пробубнил Игнат, и мысли стали путаться в его голове,