Римская сага. Том III. В парфянском плену. Игорь Евтишенков

вперёд и едва не задел плечо. Лаций отскочил, ища глазами свои мечи, но в пыли их не было видно. Кочевник занёс меч над головой и со всей силы обрушил его вниз. На этот раз удар пришёлся по брёвнам. Нападавший кочевник был всадником, а не пехотинцем, и не умел драться в ближнем бою. Он замахнулся ещё раз, подняв меч слишком высоко над головой, и это было большой ошибкой. Лаций шагнул ему навстречу, их взгляды встретились, а лица оказались так близко, что он мог бы коснуться его лбом. Кочевник вздрогнул и замер. Удар он так и не закончил – замах был слишком высокий и слишком долгий. На тёмном, как финик, лице застыла гримаса боли и удивления. Локоть медленно опустился Лацию на плечо. Меч выскользнул из безвольно повисшей руки и звонко упал на твёрдую землю. Он медленно сполз на землю, открыв рот в немом крике и держась за бок: из-под рёбер у него хлестала яркая струя крови. Через несколько мгновений силы покинули его, и он тихо умер.

      Его собрат собрал в это время верёвку и решил набросить её ещё раз. Но Лаций уже ждал его бросок. Схватив петлю на лету, он намотал её на руку. Всадник дёрнул аркан, но в ответ получил рывок такой силы, что слетел с лошади, как сбитая палкой оливка. Когда он поднялся, перед ним стояла огромная тень с мечом его погибшего товарища. Несчастный хотел побежать, но со стороны Сурены раздался чей-то окрик. Кочевник вздрогнул и остановился. Лацию показалось, что это был голос Абгара. Несчастный смотрел ему в глаза и не шевелился. Лаций видел, как в них отражается палящее солнце, как оно слепит его и буквально прожигает несчастному голову. Ещё немного, и силы покинут его… Послышался громкий гортанный окрик, и воин медленно поднял упавший меч. Лаций отрицательно покачал головой, но у араба не было выхода. Он сделал шаг вперёд и нанёс удар. Мимо. Лаций просто уклонился в сторону, не сходя с места. Ещё один удар – и снова мимо. Три, четыре, пять ударов – и все в пустоту. Лаций просто отходил от слабеющего противника, не желая убивать его просто так. Арабы были наездники и не умели воевать стоя. В этот момент из-за ограды раздался пронзительный звук спущенной тетивы, и в спину араба вонзилась длинная стрела. Лаций даже не пошевелился. Он опустил меч и медленно повернул голову в ту сторону, откуда прилетела стрела. Присмотревшись, он увидел Абгара. Тот стоял с хмурым лицом. В руках у него был лук. И в этот момент Лаций почувствовал, что все вокруг готовы разорвать его на части. Парфяне как будто взбесились: разъярённые лица с широко раскрытыми ртами извергали крики ярости и плевались слюной, руки взлетали вверх, рубили воздух несуществующими мечами, метали в него копья и стрелы… и от этого шума у него заложило уши. Пот тёк по локтям и попадал на рукоятку меча. Пальцы стали скользкими. Надо было посыпать ладони пылью. Но что-то внутри подсказывало ему, что лучше было не шевелиться. Все ждали. Не хватало только одного слова Сурены. И хотя Лаций тяжело дышал, внутренне он был спокоен. Он спрятал нож