Большие надежды. Чарльз Диккенс

воскликнула сестра и взглянула на мистера Памблчука уже гораздо более мягко. – Не отсох бы у нее язык сказать об этом пораньше, ну, да лучше поздно, чем никогда. А что она дала этому сорванцу?

      – Ему, – сказал Джо, – ничего не дала.

      Миссис Джо уже готова была вспылить, но Джо предупредил ее.

      – А что дала, – сказал Джо, – то дала его друзьям. «А друзьям, – так она объяснила, – это значит, в руки его сестре миссис Дж. Гарджери». Так и сказала: «Миссис Дж. Гарджери». Может, она и не знала, как это понимать, – добавил он задумчиво, – то ли Джо, то ли Джейн.

      Сестра поглядела на Памблчука, а тот потер подлокотники своего деревянного кресла и закивал головой, поглядывая то на нее, то на огонь в камине с таким видом, будто давным-давно все это знал.

      – Сколько же ты получил? – спросила сестра и засмеялась – так-таки засмеялась!

      – Как посмотрит почтеннейшая публика на десять фунтов? – осведомился Джо.

      – Неплохо, – сухо ответила сестра. – Не ахти сколько, но неплохо.

      – Ну так вот, больше, – сказал Джо.

      Бессовестный пройдоха Памблчук опять закивал и поддакнул, потирая ручки своего кресла:

      – Больше, сударыня.

      – Вы что же, хотите сказать… – начала сестра.

      – Да, сударыня, хочу, – сказал Памблчук, – но погодите минутку. Продолжай, Джозеф. Ты молодец. Продолжай!

      – Как посмотрит почтеннейшая публика, – снова заговорил Джо, – на двадцать фунтов?

      – Ну, это прямо-таки щедро, – отвечала сестра.

      – Так вот, не двадцать фунтов, – сказал Джо, – а больше.

      Гнусный лицемер Памблчук опять кивнул и подтвердил, снисходительно посмеиваясь:

      – Больше, сударыня. Ай да Джозеф! Говори, говори, голубчик!

      – Чтобы зря не тянуть да не томить, – сказал Джо и сияя подал мешочек сестре, – вот. Тут двадцать пять фунтов.

      – Двадцать пять фунтов, сударыня, – как эхо отозвался подлый мошенник Памблчук и встал, чтобы пожать ей руку. – Кто же их и заслужил, как не вы (вспомните, я всегда это говорил), а посему желаю вам всяческого благополучия!

      Остановись он на этом, и то его злодейство вопияло бы к небу; но он еще усугубил свою вину тем, что тут же взял меня под надзор, и его покровительственно-властный вид оставил далеко позади все другие его преступления.

      – Вот что, Джозеф и жена Джозефа, – сказал он, ухватив меня за руку повыше локтя. – Я если что начал, то люблю доводить до конца, такой уж я человек. Мальчика нужно записать в ученье незамедлительно. Я так считаю. Незамедлительно.

      – Ах, дядя Памблчук, – сказала сестра (зажав в руке мешочек с деньгами), – мы вам по гроб жизни обязаны.

      – Полноте, сударыня, – возразил окаянный торговец. – Кому же не приятно доставлять другим удовольствие. А что до мальчика – надо его записать. Ведь я всегда говорил, что позабочусь об этом.

      До судебного присутствия было рукой подать, и мы