Препод 2. Александр Курзанцев

уже взорвало заслуженную с кандибобером.

      – Да у меня пятьдесят лет преподавания, десятки выпусков, сотни бывших студентов по всей Империи и не только. Даже в столице! Начальник коммунально-магического хозяйства одного из районов. Благодарственные письма от муниципалитетов. Безупречная репутация. Моя программа и стиль обучения отточены годами и неизменны на протяжении десятилетий. И вы предлагаете мне что-то там подтянуть?! Да я вас самого так натянуть могу, мало не покажется!

      Профессор разошлась не на шутку и гасить конфликт опять пришлось ректору.

      – Актия, милая, ну успокойтесь, Вольдемар не имел вас в виду. Он вообще выразился не подумав.

      – Пусть не морочит моим студентам головы, – пробурчала Родаблум.

      – И моим! – присоединился к ней фон Тифолд.

      – Знаете что, – не выдержал я, – это их право, чем себя занимать после занятий. Всё лучше, чем в “Весёлом студиоузе” печень просаживать.

      – Какое право?! – возмутилась Родаблум, – право у них только одно, слушаться своего куратора и делать как велено.

      – А знаете что, – внезапно успокоился я, – действительно, зачем вас тревожить посторонними вопросами, мои дорогие коллеги. Давайте произведём обмен, студентов из ваших групп, кто занимается на факультативе, перевести в “А” группу, и наоборот, тех кто у меня дополнительно не занимается, отдать вам? Оптимальный вариант, как по мне. И волки сыты и овцы целы.

      Я предусмотрительно не стал уточнять, кто тут волк, а кто овцы.

      – А разве так можно? – озадаченно переспросила Латиния.

      После чего все дружно повернулись к президиуму, где наш разговор слушала не менее задумчивая ректор.

      – Ну и задачку ты подкинул, Вольдемар, – со вздохом, выплывая из раздумий, произнесла Сильвия, – ладно, пока новогодние каникулы, порешаем этот вопрос.

* * *

      Вышел я из Академии в не слишком весёлом настроении. Тупость и нежелание заниматься саморазвитием я считал пороком страшнее библейских десяти заповедей вместе взятых. Ограниченность, близорукость, слепой консерватизм, вот что двигало большинством преподавателей. И это не считая алчности и завистливости, так и лезущих из моих, так называемых, коллег, наружу.

      Мысленно перемывая им всем косточки, я задумался и не заметил, как подле меня, заскрипев рессорами, остановилась карета, а в реальность вернул только мелодичный голос графини Честер, раздавшийся из приоткрытой двери.

      – Графиня, – заскочив внутрь, я учтиво склонил голову и приложился к ручке в атласной перчатке с вырезом в виде сердечка на тыльной стороне ладони, – неужели снова решили меня подвезти до дома?

      Бархатистой кожи я не касался, это больше жест вежливости чем сексуальная прелюдия, поэтому губы мои чмокнули лишь воздух в полусантиметре от руки, но и этого было вполне себе достаточно.

      – Ах, Вольдемар, вы такой галантный, – женщина лукаво улыбнулась, – правда, временами очень рассеянный, мы уже пару минут как с вами поравнялись, но заметили вы меня