На острие ножа. Мэлори Блэкмен

тьму вокруг меня. Не только тело – вся душа охвачена яростью. Этой ярости хватит, чтобы поглотить весь мир. Когда я просто думаю о тебе, Каллум, вся ненависть во мне взбухает и взрывается, будто напалм. Это такое сильное чувство, что я даже сам себя боюсь. Вот почему я вчера и лежал в постели и таращился в темноту, строил планы и интриги – и в конце концов обессилел и заснул.

      В комнате было холодно.

      Но в сердце – еще холоднее.

      Вечером я позвонил Джине, своей девушке. Похоже, ей было не то чтобы приятно получить от меня весточку. А может, точнее было бы сказать, что она была не слишком рада получить от меня весточку. Голос ее звучал не холодно и не безразлично – но и не радостно. Сам не знаю, чего я ждал от нее. Наши отношения то разгорались, то затухали – и в последний раз затухли уже довольно давно. Но мне было одиноко, мне хотелось с кем-то поговорить, и я решил, что она сгодится.

      – Джуд, мне сейчас некогда, – сказала она меньше чем через две минуты с начала разговора.

      Я слышал, что на заднем плане играет музыка. Песня про любовь. Никаких сомнений – с того самого диска Гибсона Делла, который Джина всегда ставила, когда мы были вместе.

      – Давно не виделись, Джина. Думал, поболтаем, – заметил я.

      – Честно, у меня сейчас совсем нет времени, – снова сказала Джина – тон ее стал резче, голос тоньше. Ей явно не по себе. Я позвонил ей домой. Очевидно, она не  одна.

      – Кто там у тебя? – медовым голосом спросил я.

      – Никто, – быстро ответила Джина. Слишком быстро. Значит, я прав.

      – Кто там у тебя? – повторил я.

      – Джуд, я тебе не хозяйка, и ты мне точно не хозяин. Я тебя не видела и не слышала несколько месяцев. Я не машина, которая включается только тогда, когда ты берешь на себя труд оторваться от дивана и набрать меня.

      Ну все, Джину прорвало, слова так и сыпались, налетая друг на дружку. И тон становился визгливым. У нее кто-то был, и ей стало совестно.

      – Я думал, мы вместе, мы пара, – сказал я ей. – Я ошибался.

      – Да как ты смеешь? – заорала она на меня. – Как ты смеешь меня обвинять? Ты со мной неделями не разговаривал, а на свиданиях у меня такое чувство, что ты предпочел бы быть где-нибудь подальше.

      Слова Джины меня не обидели, и, признаться, я с некоторым удивлением обнаружил, что совершенно не расстроен, что она встречается с кем-то другим. Но такой неадекватный взрыв подсказал мне, что тут что-то непросто. И тут до меня дошло. Пришлось поломать голову секунды две, но было поздно и я устал.

      – Дай трубку Моргану, – велел я.

      Настала мертвая тишина, сказавшая мне больше тысячи слов.

      – Джина, позови Моргана к телефону, – приказал я.

      Я чувствовал, что стоит проявить хоть каплю неуверенности, и она только наорет на меня и будет все отрицать. За глазами тупо заныло. Я закрыл их и внутренне застонал. Это предвещало лютую мигрень.

      – Привет,