Зверь в тени. Джесс Лури

улыбкой и тоже замолкла.

      – Не останавливайтесь из-за нас, – бросил Рикки во внезапно затихший бокс, снова покосившись на своего провожатого, и… хихикнул.

      Его смешок напомнил мне звук, возникающий при трении двух листков наждачной бумаги. Свое прозвище «Гусак» Рикки получил из-за того, что постоянно щипал девчонок за попки и при этом издавал вот такой же скрипучий смешок. Его манера давать волю своим клешням-хваталкам всегда казалась мне противной, а теперь и вовсе отвратительной – ведь Рикки стукнуло девятнадцать, а парень застрял в старшей школе из-за проблем с учебой. (Все ученики школы Святого Патрика знали о сильной лихорадке, которую он перенес в девять лет: мы проводили акцию по сбору пожертвований для семьи Рикки.)

      – Пошел ты… – огрызнулась на него, явно флиртуя, Морин и, перекинув ремень бас-гитары над головой, поставила инструмент на стойку.

      – А ты этого хочешь? – спросил Рикки, осклабившись кривой, волчьей ухмылкой; а потом протиснулся бочком к Морин и обвил рукой ее плечи.

      Мы с Брендой обменялись взглядами, подруга пожала плечами, а я ударила палочками по бас-барабану, надеясь вернуть нашу троицу к репетиции.

      – Какого черта ты там топчешься? – крикнул Рикки в проем гаражной двери. – Что ты прячешься, как придурок? Давай заходи!

      Через секунду перед нашими глазами возник Антон, вспотевший и смущенный. А у меня возник вопрос: почему он сразу не зашел в гараж? По крайней мере, он был в рубашке, однотонной синей футболке навыпуск, спортивных шортах, гетрах, натянутых до колен, и кедах. Глаза у Антона были голубые – один больше другого, как будто он все время щурился, – нос большой и оранжевый, с расширенными ноздрями, как у мистера Картофельная Голова, зато рот красивый, зубы ровные и белые, а губы полные и мягкие. Ант был на год старше меня и учился в другом классе. Но, как и все мы, он был «пацаном Пэнтауна», а это значило, что мы знали его лучше, чем родная бабушка. В общем и целом Ант был довольно милым, хотя порой демонстрировал агрессивность и склонность к жестокости. Мы думали, что он унаследовал их от отца.

      Ант на несколько секунд застыл возле Рикки с голым торсом и Морин с лучезарными глазами – напряженный и явно испытывавший неловкость, как полный придурок или ботан, не вписавшийся в компанию. А потом, так и не услышав от них ни слова, скользнул в затемненный закуток гаража и прислонился к стене, прижавшись к моему любимому постеру, – тому самому, с которого Элис де Бур, барабанщица группы Fanny, приоткрыв рот, улыбалась мне так, словно собиралась выдать какой-то секрет.

      Я посмотрела на Анта. К моему удивлению, он покраснел и уставился на кеды.

      – Вы, девчонки, уже неплохо играете, – заявил Рикки и с присвистом втянул воздух сквозь зубы. – Пожалуй, достаточно хорошо, чтобы попробовать себя на сцене.

      – Нам это известно, – сказала Морин, закатив глаза и вынырнув из-под его руки.

      – А тебе известно, что я устроил вам выступление? – спросил Рик, почесав голую