Руки. Алексей Белозер

досады сказал сам себе Иван. Данные не были потеряны. С его педантичностью, он сохранялся чуть ли не после каждого действия, а поесть и послушать музыку можно и в темноте. Минуточку. Выходит, что музыка тоже отпадает. Компьютер погудел еще секунды полторы и стих, словно удаляющийся гул истребителя. Появился некоторый дискомфорт. Он перегнулся через стол и отвёл в сторону занавеску с окна. С облегчением он увидел, что в некоторых окнах домов дальше по улице горел свет, но ближайшая к нему пятиэтажка была полностью погружена во мрак. Не то, чтобы ему хотелось быть неодиноким в своих несчастьях, но тот факт, что свет погас не только у него в здании, давал надежду, что жильцы обязательно вызовут аварийную бригаду, и свет в скором времени починят. Старый, раскидистый вяз нависал своими ветвями над его окном. Ну и окей. Из всех прелестей жизни на ближайшее время доступными остались только бутерброды – вполне годная компания. Он вернул занавеску на место и в темноте нащупал на тумбе бумажный пакет с едой. Расположился в кресле.

      Поначалу, расслабленно растянувшись, он неожиданно испытал смутное беспокойство. Беспокойство иррациональное, глубокое. Иван попытался осознать, что именно стало источником неприятного чувства. Оглядел тёмную комнату, но ничего особенного не увидел. А потом вдруг понял, что тревожность была во всём – в каждой детали, в каждой мелочи. В шуршании бумажного пакета, во вкусе заветривших бутербродов, в шептании старого вяза за окном, в нелепости ситуации, в неудобных деревянных подлокотниках кресла. Всё это напрягало. Он сделал десяток глубоких вдохов, сосредоточившись на входящем и выходящем воздухе, и успокоился. Вся его тревога показалась ерундой. А потом…

      Иван вдруг вздрогнул. Как вздрагивают обычно от неожиданного, резкого звука. Но вокруг него было всё так же тихо, как и раньше. Вздрогнул он от воспоминания давно забытого, вытесненного, которое не заявляло о себе уже многие годы, но почему-то именно сейчас яркой молнией вспыхнуло в его мозгу. Вздрогнул и спина его вмиг похолодела, тело его стало каменным и неподвижным, напряжённым. Из глубин его сознания возник страх, и моментально распластал свои щупальца, сковывая тело и волю. Страх перед обволакивающей темнотой. Оказалось, он очень боится темноты. Дыхание изменилось, и сердце забилось чаще. То был страх из детства. Темнота воскресила былое….

      Когда-то, в детстве он шёл по ночному лесу. Это был остров. Один из многих островов на той реке. Друзья его родителей пригласили их сюда на пикник с ночёвкой в палатках, они взяли его с собой. Это было что-то типа целого архипелага. Совершенно дикая, речная природа, не имеющего ничего общего с базами отдыха, с их беседками и песчаными пляжами. Он слышал разговор взрослых о том, что это такая романтика – оказаться вдалеке от цивилизации, остаться наедине с природой, быть отрезанным от остального мира, да и на лодке туда несколько часов хода. Ему самому тоже нравилась идея такого путешествия, правда ровно до тех пор, пока не стемнело. Кто-то из взрослых вскользь заметил, что острова эти называются «Собачьей дырой», и даже