Приручить Генерального. Айрин Лакс

не мужчины – мужика… Такого первобытного, волосатого, здоровенного мужика, который и мамонта бы за хвост притащил к дому своей самки, если бы она была голодна.

      Хорошо бы в набедренной повязке смотрелся… Или без нее… В пещере, при свете костра… Мощный торс блестел бы от пота, бедра молотили на полной скорости…

      Меня немного бросило в пот.

      После месячных всегда обострены реакции…

      Еще и эти взгляды – убийственно-зверские, которые бросал на меня Дубинин поверх своего члена, покачивающегося в моем направлении.

      Бессовестный. Хотел меня смутить? Чтобы сбежала с этой работы сама?

      Я откинула волосы назад и улыбнулась ему – не выйдет!

      И в этот миг…

      Конечно, в самый неподходящий…

      К нам вошли.

      Без… стука.

      Разумеется, дверь же распахнута. Я не любила пространства, где много закрытых дверей, стен, и после пребывания в основном зале, который напоминал улей из множества сотов, чувствовала необходимость оказаться на большом, свободном пространстве. Вот и… уединилась!

      – Ростислав! – прогремел мужской голос.

      Картина… маслом.

      Мужик с елдаком у моего лица, я на полу, сияю довольной улыбкой.

* * *Дубинин

      Не сразу до меня донесся голос приятеля.

      Я… малость находился в раже, что ли?

      Странное соревнование – выбесить/вывести из себя, состязание с рыжей кнопкой! И, кажется, сегодня у нас ничья – она навскидку карандаш к моему достоинству прикладывала, а я зверел, испытывая прилив возбуждения, потому что представил, что она будет измерять иначе, и…

      Еще и этот голос.

      Оглянулся.

      – Эмиль? Что ты здесь делаешь?

      Друг сорвал очки с лица, еще немного опухшего после попойки.

      – Кажется, у тебя были проблемы. По голосу понял… Я здесь неподалеку с двумя… Впрочем, неважно. Как я погляжу, у тебя все… хорошо? – ухмыльнулся. – И двери даже не закрываешь!

      Потом он перевел взгляд на рыжую, которая с достоинством королевы невозмутимо складывала в свою сумку барахлишко художника – стертые резинки, карандаш, кусок какого-то угля.

      – Ох! – выдохнул Эмиль и едва ли не подпрыгнул, увидев рыжую.

      Потом рванул ко мне.

      Я заправлял стояк в трусы и натягивал штаны, матеря себя за помутнение рассудка. Вывалил снаряд, ептить.

      – Я… Я тоже хочу, – дыхнул перегаром друг.

      – Проспись, харя, – двинул плечом в сторону.

      Как-то само собой так вышло, что Эмиль оказался за моей спиной и не видел Марфу.

      Случайно заслонил.

      – А вы… Кхм… Можете заняться тем, о чем мы договорились, – кивнул ей так, будто ничего не было.

      Будто не застукали в момент, который можно было истолковать превратно.

      – Будет сделано. В лучшем виде. Адрес бассейна скинь, – кивнула и ушла.

      – Чува-а-ак! – прохрипел Эмиль, рухнул на кресло.

      Схватил кувшин, начал хлестать из горла.

      Я поморщился.

      – Ты, животное… Это вчерашняя вода. Здесь после вчерашней презентации уборщица еще не была, видишь же… –