Смертельное Таро. Валерия Хелерманн

Но боюсь, что судьба может забрать мою удачу.

      Вместе с блестящими украшениями она продевала в иглу свои мысли – хотелось, чтобы они наконец превратились во что‑то связное. Пока она только колола пальцы.

      Из головы не выходили события минувшего сна. Она старалась запомнить его в мельчайших деталях, но тот казался бессмысленным.

      Прошлой ночью странная дама с пятном на груди говорила найти королеву посохов. Всё в той же зале с узором из плитки Хелене пришлось бегать за хороводом девушек, у которых вместо голов были пышные охапки цветов. Поочередно их останавливая, Хелена подолгу смотрела в лепестки и бутоны, на месте которых предполагалось лицо. Наконец она вырвала из кольца еще одну женщину – напротив замер бесформенный букет черных лилий. И в этот момент все женщины-клумбы затихли, в воздухе стало неестественно звонко. Эта сцена должна была многое означать.

      Но Хелене она ни о чем не говорила.

      – К слову, дорогая, не обратила ли ты внимание, что Леонард к нам зачастил? – Интонация Пласида была странно-насмешливой, словно с легким намеком. – Однако не могу отрицать, что его общество меня радует. Приятно сменить ассоциации, связанные с ним, на менее… трагичные.

      Очередное напоминание о похоронах матери вызвало лишь прилив раздражения. Хелена уколола палец особенно сильно. Тихо взвизгнув от боли, она бросила платье на пол. Осознание, что она «потеряла лицо», пришло достаточно быстро. Хелена спешно извинилась, а затем подобрала с пола одежду вместе с маской вежливой сдержанности.

      – Отец, то вино еще осталось, верно? – Девушка начала с интересом разглядывать проступившую на пальце кровь. – Тогда и не удивляйтесь частоте его визитов.

      Когда Пласид отвернулся, она приложила руку к губам, прошлась по алому пятнышку языком и потерла друг о друга пальцы. Во рту остался солоноватый привкус.

      «Если кровь – символ жизни, почему моя такая невкусная? Странно, я ведь, кажется, слышала, что ее с вином сравнивают».

      – Мадемуазель?

      В комнату беззвучно вошла Люси, сухопарая женщина лет пятидесяти, занимавшая в поместье должность экономки. Пришедшая на службу совсем юной, еще до появления в доме покойной мадам де Мартьер, она постепенно взяла на себя все основные заботы по дому. Волнистые от природы волосы она зачесывала в столь тугой и гладкий пучок, что уголки глаз всегда были чуть приподняты. Хотя в ее обязанности это не входило, именно Люси накрывала на стол молодой госпоже: никто из остальных камеристок не мог сделать все безукоризненно.

      – Прошу прощения, но на пороге стоят две женщины и просят вас. Пустить?

      Хелена вопросительно переглянулась с отцом: они никого в этот день не ждали, особенно дам. Мужчина тотчас бросился надевать висевший на подлокотнике сюртук.

      – Что за вопросы, Люси? Конечно, пустить. Кем бы ни были наши гостьи, они достойны радушия, особенно если знакомы с моей дочерью.

      Оживившись, он резво вскочил и первым направился встречать таинственных посетительниц.

      Гостеприимство всегда было визитной