Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице. Нока Соул

бессонницы ночные часы, когда поручения переставали поступать заместо тех, что были выполнены, если бы Уиллоу не вмешалась в мои планы.

      – Равенна?! Равенна, ты меня слышишь?! – бледная хаски поймала мой заспанный взгляд, и ее серьезные глаза цвета «медовой обманки» тут же отогнали мою сонливость. – Ответь мне, если слышишь!

      Я приняла вертикальное положение и взглядом обежала помещение на предмет аномалий этого измерения, ничего, однако, не обнаружив, кроме такого же встревоженного, как и Уиллоу, Лукаса.

      – Что случилось?

      – Нам нужно поговорить. – Слегка отодвинувшись от меня, Алани не отвела глаз, а только сконцентрировала все свое внимание на мне. – Расскажи нам. Что происходит?

      – В каком смысле? – я попыталась понять, что имеет в виду хаски, но спросонья даже не определила примерное направление ее мыслей.

      – Ты можешь поделиться с нами всем, что тебя тревожит. Мы твои друзья, в конце концов. Ты правда можешь нам верить, если у тебя еще остались какие-то сомнения спустя столько времени, – заметил Лин, подключаясь к нашему… не вполне состоявшемуся диалогу.

      – О чем вы, я не понимаю? Что-то случилось? Объясните толком.

      Лис и хаски переглянулись, и мне на миг показалось, что они очень похожи между собой. Недосып влияет на меня абсолютно непредсказуемо…

      – Я о том, что ты вызываешь у меня некоторые подозрения, – осторожно начала Уиллоу. – Не подумай, я доверю тебе и свою жизнь, не в этом смысле! Просто… Мы все остро чувствуем резкие перемены в твоем состоянии… Тебе внезапно потребовался земной отдых? Я, конечно, всеми лапами за сбалансированный распорядок дня, просто…

      – Она о том, что ты ешь и спишь, хотя раньше тебе это не было нужно от слова совсем, – прямо сказал Лукас, перебивая ее до того, как с ее стороны начнется очередная лекция о пользе сна и свежего воздуха. – Но она боится обидеть тебя прямым вопросом. Что случилось с тобой?

      Что случилось? По правде говоря, я даже себе не могла этого объяснить и не отдавала отчет тому, что со мной творится. Как я могла объяснить, что заставляло меня мучиться каждый час, что я не была при деле?

      – Я сама не знаю. Что-то разве поменялось?

      Слова теряют смысл еще до того, как я произношу их вслух, надеясь на жалкую вероятность оправдаться и хоть на время отвести от себя затратные тревоги, каких я не стою своим существом. По мере того, как я произношу все эти слова… что-то поднимается в моей груди, подобно огромной волне, которая с такой силой обрушивается на мое «я», что хочется выть, биться на полу, бессмысленно лишь слезы в этой серой Реальности, из которой вытянули все цвета и оттенки, ровно так же лишив ее для меня всякого смысла. И я как-то не нахожу в себе такой необходимый сейчас вой, не могу заставить себя упасть, не могу выдавить ни слезинки… Могу только сорваться с места и побежать, оттолкнув Алани, увернувшись от Лукаса, будто бы я – обиженный на весь мир непонятый фурренок… Тоска и