Скамейка Синани. Дмитрий Вощинин

вышел на безлюдную набережную.

      Наполненный живительной сосной воздух приятно и свободно наполнял легкие. Пропитанный прохладой моря, он слегка щекотала ноздри.

      Белесое небо раннего утра с едва заметным ореолом солнца тихо пробуждали чувства и желания нового дня.

      Он спустился к тихой ласкающий взор воде. Влажный песок поскрипывал под ногами.

      «Скоро он превратиться в обжигающую пыль и вместе с жарой до конца дня завладеет этим красочным островом покоя» – с некоторым сожалением подумал одинокий мужчина.

      Немолодой, но еще довольно стройный отдыхающий, каждое утро прогуливался здесь в Гурзуфе в объятьях ласкового морского бриза и наслаждался целительной крымской природой.

      С момента прибытия в санаторий, он сразу почувствовал, как не хватало ему этой благоуханной и необычной красоты. Казалось даже, что и Крым ждал его и также радовался долгожданной встрече.

      Гранин бывал здесь перед окончанием школы с отцом, приезжал сюда «дикарем» после службы в армии, потом студентом в преддверии будущей наполненной надеждами жизни. Невольно предаваясь воспоминаниям, он вдруг остро ощутил ту неоправданную суету жизни, которая заставила его на долгое время забыть и прервать общение с этими прибрежными красотами.

      Глядя на уходящий вдаль синий горизонт, он чувствовал, как будто вернулся в родные места юности, в ощущение молодости и теперь ясно понимал, что его душа оставалась здесь всегда и теперь, будто заново ожила, наполняясь новыми надеждами.

      Словно изголодавшийся по родным местам путник он удивлялся постоянно меняющимся краскам безбрежного моря. Они двигались к берегу из темной синей пучины от горизонта. Отдаляясь от него, водная гладь светилась яркой глазурью с зеленоватыми оттенками и постепенно переходила в широкую прибрежную нефритовую полосу с ласкающими глаз барашками волн, а уже совсем близко становилась прозрачной, оголяя крупные подводные камни и нежно омывая пляжный песок.

      Гранин заворожено смотрел на выходящий с Аюдага круто отесанный горный осколок, отбросивший в воду две непохожие друг на друга скалы. На фоне громадной фигуры зверя-исполина они казались забавными и разными по характеру братьями-медвежатами.

      Вдалеке чуть ниже горизонта был заметен круизный теплоход, казавшийся издалека крохотным и беззащитным на фоне морской стихии.

      «Как он похож на нашу скоротечную жизнь – эту вечно двигающуюся куда-то песчинку мироздания в необъятной вселенной…» – невольно промелькнуло в его голове.

      Мужчина прошелся по пляжу, по крутым ступенькам вновь поднялся на набережную и медленно пошел вдоль моря. В преддверии жары оно уже начинало немного волноваться.

      Гранин повернул обратно. Прибрежные платаны, строгие кипарисы зашевелились от дуновения слабого ветра, а цветущий миндаль ответно вторил нежными запахами весны. Подойдя к воротам санатория, он, не спеша, пошел вверх вдоль шумящей речки между реликтовыми соснами, можжевельником и лавровым кустарником гурзуфского парка.

      Накануне в местном киоске Гранину попалась на глаза красочно оформленная книжка-альбом «Антон Чехов. Письма из Ялты». Он с удовольствием полистал издание и с интересом узнал и об опубликованном недавно дневнике Синани – владельце старинной книжной лавки в Ялте, где он успешно продавал книги русских писателей. Большинство из них, в том числе Чехов, Куприн, Горький, Бунин, именитые художники того времени оставили там незаурядному книголюбу свои записи и краткие впечатления. В книге упоминалось о необычной широкой скамейке около магазина, где часто сидели и беседовали мастера слова. Было любопытно узнать, что Синани искренне дружил со многими из своих посетителей, и Антон Павлович за три дня до своей смерти написал ему теплое благодарственное письмо из далекой Германии.

      «После завтрака поеду в Ялту» – решил он, – «Надо найти этот книжный магазин и скамейку».

      Ялта встретила Гранина мягким дружелюбием и спокойным уютом гостеприимства. Сперва он заглянул на обширный и разноликий базар, прошелся по его рядам, где размеренная жизнь, будто из прошлого, ненавязчиво напоминала о постоянных заботах насущного.

      Окутанные южной зеленью дороги вели вниз к морю.

      Он спросил у прохожих о местном книжном магазине.

      –Кажется, в самом начале набережной, – ответили ему не очень уверенно.

      Выйдя на широкую набережную, Гранин сразу ощутил ее величие и неповторимую красоту. Своим простором и разнообразием архитектуры она скорее походила на городской проспект, где перспектива моря была его важной составной частью. Именно здесь остро чувствовалось, что Ялта – особенный крымский город со свойственным только ему простором, внутренней теплотой и необычной свободой. Сидящие на набережной рыбаки и множество шхун на фоне силуэтов кораблей гавани дополняли это живое умиротворение.

      Широкие платаны, кипарисы, ухоженная прибрежная растительность, строгие и красивые здания, выходящие на набережную, наяву подтверждали упоминания о городе, как о жемчужине Крыма.

      Бросалась в глаза насыщенная здешняя архитектура,