Алое на черном (сборник). Татьяна Корсакова

мокрая девочка, потерявшая что-то непонятное, но невероятно важное. Она ушла, а они еще долго смотрели ей вслед, не решаясь ни окликнуть, ни остановить. Что-то было в ней такое… Что-то сильное, несопоставимое с ее почти детской хрупкостью.

      В лагерь возвращались в полном молчании. Даже Гальяно держал язык за зубами, лишь изредка бросал задумчивые взгляды на поникшего Тучу. Они успели как раз к вечернему построению, их долгое отсутствие так и осталось незамеченным.

      Ночью Дэн проснулся от странных звуков. Выпутываясь из сетей сна, он не сразу понял, что это такое, а когда понял, почти не удивился. Туча плакал, накрывшись с головой одеялом, но одеяло не могло заглушить его отчаянных рыданий. Какое-то время Дэн размышлял, стоит ли ему вмешиваться в чужие проблемы, а потом все-таки решился.

      – Туча, – позвал он громким шепотом.

      Туча затих, затаился под одеялом. Дэн сел на кровати, спустил на пол босые ноги.

      – Ты чего плачешь?

      – Тебе послышалось, – донеслось из-под одеяла.

      – Возможно. – Он посмотрел в окно. Снаружи была настоящая деревенская ночь, непроглядная, подсвеченная лишь одинокой луной. – А еще, возможно, я знаю, почему тебе так хреново. Это из-за Ксанки, той девочки? Правда?

      Туча не отвечал очень долго, прятался от Дэна и от всего мира под одеялом. Дэн ждал. Спать расхотелось.

      – Мы можем поговорить? – Туча наконец выбрался из-под одеяла, сел в кровати. Железные пружины тихо скрипнули.

      – Мы уже разговариваем. – Дэн пожал плечами.

      – Не здесь. – Туча посмотрел на спящих Матвея и Гальяно. – Может быть, на улице?

      – Дверь закрыта. Я сам видел, как Суворов запирал ее на ключ.

      – А если через окно? – робко предложил Туча.

      – Можно и через окно, если хочешь.

      – Хочу!

      Они сидели на скамейке неподалеку от флигеля и молча смотрели на небо. Дэн не спешил задавать вопросы, а Туча не спешил изливать душу.

      – Я вор, – сказал наконец Туча. Сказал, как в прорубь нырнул, даже поежился. – Я тряпка и вор. Я нашел его на газоне… Ну тогда, когда Измайлов в первый раз… – Он снова замолчал. – Ключ на цепочке. Очень красивый, очень… особенный. Есть особенные вещи. Понимаешь? – Он бросил на Дэна быстрый взгляд.

      – Наверное. – Дэн кивнул.

      – Я чувствую, когда вещь особенная. Мне иногда ее даже в руки брать не нужно, чтобы это понять. А если возьму в руки, тогда все…

      – Ключ ты в руки взял.

      – Да. Я с первой секунды знал, что это ее ключ, что это она потеряла. Я даже уговаривал себя, что скоро верну его ей. Но ключ особенный, а с особенными вещами бывает очень тяжело расстаться.

      – Она видела, как ты нашел ее ключ?

      – Нет, не думаю. Но она сразу поняла. Мне кажется, она тоже особенная.

      С этим Дэн был готов согласиться. Ксанка – как же ее по-настоящему зовут? – не была ни умственно отсталой, ни ненормальной. Она просто являлась не такой, как все, – была особенной. И особенность эта слишком бросалась