Мой израильский дневник. Аркадий Безрозум

программе. Порой в ашпаре появлялся и директор завода, правда, несколько позднее. Удовлетворенный итогами работы ночной смены, он подолгу тряс руку Камаля на виду у всех нас.

      После этого сменный мастер разгуливал перед нами павлином с широко распушенным хвостом. Где черпал умение и энергию 30-летний араб, трудно было сказать. Но он ежедневно завершал, какой бы то ни был объем работы, ровно на час раньше. В периоды его отсутствия на работе мы ведь передавали смены, как правило, на ходу. В остававшееся у Камаля время мы накрывали ткани полиэтиленовой пленкой, чистили свои станки и приступали к влажной уборке полов. Воды не жалели, чтобы смыть скапливавшуюся за сутки пыль. С этой целью мастер даже раскручивал противопожарные шланги. К приходу начальника цеха мы стягивали воду в канализационные каналы резиновыми швабрами.

      Дело, разумеется, нужное, но обижало то, что трудоемкую уборку в конце нелегкой смены Камаль поручал нам, немолодым репатриантам. Не стояла ли за этим молчаливая поддержка сотрудников из Газы и Хеврона ухудшения отношения к нам определенной части общества Израиля из-за боязни естественной конкуренции. К ней ведь приобщилась и та часть работников, которая разговаривала по-русски, но приехала сюда в конце 70-х. Это подтверждал и один из разговоров в нашем транзите в пути с работы домой. В тот день сидевший со мной на одном сидении Алик рассказывал мне о невероятном скандале. Перед окончанием смены мастер обругал его последними словами, когда увидел, что он присел на корточки при чистке прядильной машины.

      – Встань сейчас же, мудак! – потребовал русскоговорящий ветеран.

      – Яков, нет сил, –ответил бывший директор, – поднимусь, упаду замертво. Неужели переступишь?

      – И не задумаюсь, или ты хотел бы, чтобы уволили меня! – последовал ответ.

      Алик сделал паузу и спросил:

      – Вот для этого мы сюда так рвались?

      – Мастер прав на все сто процентов, – опередил меня лысый Шмуэль.

      Сидевшему за нами инженеру-текстильщику с двенадцатилетним стажем проживания в Израиле этой реплики показалось мало:

      – Да и чем вы недовольны вообще? – продолжил он. – Вас кто-нибудь тащил сюда за рукав? А вот меня сразу уволили с должности начальника лаборатории, как только все вы сюда ринулись. Появилась, видите ли, тьма специалистов, которые согласны работать за гроши. Еще одно такое увольнение в моем 50-лтнем возрасте – и мне тоже придется брать в руки метлу для уборки улиц. Не хочу.

      Шмуэль был один из тех, кто считал, что приехал в Израиль по сионистским убеждениям, а репатрианты 90-х просто бежали от голода. Потому их еще называли «колбасниками». Камалю мне пришлось дать понять, что уборкой цеха должны заниматься не только мы «им избранные», а Шмуэлю, что одинаковое право на проживание в Израиле имеют все евреи мира. Реакция последовала положительная в том и другом случае.

      Майя таких страстей не знала. Она оставалась под властью