Этот Человек. Вера Андреева

ей продавец, она ему отказывает, уходит, идёт с румянцем на круглых щеках от утомления покупками, но идёт довольная. Идёт мужчина, лет 28, в роскошной одежде с запахом Eau Sauvage Christian Dior с кучей пакетов в руках, сверкающих золотом. Идёт следом за ним группа студентов и фотографируют мужчину сзади, сами же они одеты очень пёстро с таким же пёстрыми пакетами от всевозможных магазинов. Они идут и говорят: «Может нам ещё сюда зайти? Я хочу СЕБЕ прикупить новые джинсы, мои почти стёрлись!» Идёт семья с маленьким ребёнком, который чем-то недоволен, он капризничает, кричит, родители его бьют и тащат за собой куда-то, сами не понимая, куда, я вижу, как у них глаза разбегаются и выступает пот, они его вытирают грязной от ручек дверей рукой, но идут, всё идут»

      – Мама, мне нужно на улицу, я вас там подожду

      – Хорошо, где ты будешь, чтобы мы тебя не потеряли

      – Возле входа, – сказал человек, задыхаясь

      Он вышел, у него тут же потекла горькая слеза, человек увидел, что плачет, удивился и тут же вытер слезу. Он стоял и старался не думать, у него в голове всё ещё мелькали обрывки фраз случайных прохожих из универмага.

      Человек теперь показался мне сверхчувствительным вовсе не оттого, что он пустил слезу, а из-за его чувств, которые заполнили всё пространство там, в толпе. Мне вдруг сильно захотелось с ним поговорить, сказать человеку, что зря расстраивается, что он не одинок в этом мире. Я пытался, но все попытки тщетны, он меня не слышал совершенно.

      Глава VII. Есть такой стереотип, что любовь живёт три года…

      Человек со своей семьёй оказался на свадьбе. При их входе в зал зазвучал Марш Мендельсона, несмотря на оглушительную громкость, он слился в белый шум, и у человека тут же закружилась голова, вокруг быстро запестрели цвета: красный, белый, оранжевый… пол поминутно уходил из под его ног, эти жаркие удушливые цвета, служащие якобы декором для зала и стола виновников торжества, были нагло вставлены повсюду и невпопад. Искусственно сделанные цветы раздражали глаза, представлялось жуткое прикосновение к их сухой, шероховатой поверхности, мурашки бегали по спине от одного лишь взгляда на эти цветы. Но не только они казались искусственными, все присутствовавшие были не людьми, а куклами. Человека было совсем незаметно среди этих нарядных круглых силуэтов и натянутых улыбок. Все они о чём-то шептались, все они неестественно смеялись, ели, чётко понимали, зачем они здесь, им всем было весело и спокойно, потому что они ощущали себя как дома, это их природная стихия. А человек смотрел на всё это будто со стороны, совершенно вырванным из их пищевой цепи. Он уселся за длинный, но почти пустой стол, еды практически не было, зато народа тут столько, что некуда втиснуться.

      «Эти дети сидят словно роботы, они наблюдают за происходящим в недоумении, изучают манеру поведения здешних людей, их натянутые лица, искусственную доброжелательность, а ведь именно здесь, быть может, и закладываются основы мировоззрения.