Огни над Деснянкой. Виктор Бычков

мой велосипед: так будет быстрее, – тоже не глядя на Кольцова, но с видимой теплотой в голосе произнёс Ефим.

      Гринь прикрыл дверь, приставил палку и как бы между делом, не торопясь, направился к Горелому логу.

      Почти десять лет минуло с той поры, как Данила узнал об измене жены с лучшим другом и соседом Ефимом Гринем. И за всё это время ещё ни одного раза они не заговорили друг с другом, хотя продолжали жить рядом, по соседству. Жёны, дети общались как ни в чём ни бывало, а вот мужики так и не смогли преодолеть разрыв. Правда, Ефим несколько раз пытался помириться, даже однажды становился на колени перед старым другом, но…

      Однако как-то прижились, смирились, а вот сегодня пообщались, заговорили впервые за столь долгое время.

      Доктор приехал к исходу дня в возке, остановился у дома Кольцовых.

      Встречал сам хозяин, сразу повёл в дом.

      Сын Никита только что на деревне растрезвонил сверстникам, что мамке что-то стало плохо, худо совсем, мается то ли животом, то ли ещё чем, вот папка и поехал в Слободу к доктору на велосипеде. А чтобы дети не заподозрили подвоха, Марфа на самом деле прилегла за ширму на кровати, стонала, жалилась на страшные боли внутрях.

      Дрогунов заночевал в Вишенках, не стал возвращаться домой в Слободу, боясь комендантского часа. Раненых навестил только ночью, когда исключена была всякая случайность. Даже фонарь стали зажигать уже внутри погреба, чтобы не привлекать лишнего внимания.

      Там же было решено, что из прохладного, сырого погреба раненых необходимо поместить в чистое, сухое и тёплое, но, самое главное, безопасное место. Дом Кольцовых сам доктор отмёл как очень рискованный.

      – Не дай боже, Данила Никитич, кто-то донёсёт немцам, а у тебя вон какая семья. Нельзя рисковать, сам понимаешь.

      – А что ж делать? – развёл руками Данила, соглашаясь с убедительными доводами Павла Петровича. – Как же быть? Куда? Может, в сад, в шалаш?

      В колхозном саду, где Данила был и садовником и сторожем, стоял ладный, утеплённый шалаш.

      – Ко мне, к нам, – уверенно и твёрдо предложил присутствующий здесь же Ефим. – Ульянку можно на всякий случай к Кольцовым, а раненых – к нам.

      – Дитё ведь, бегать будет туда-сюда, увидит, вопросов не оберёшься, – предостерёг Данила. – А что знает дитё, то знает весь мир.

      – А мы замкнём переднюю хату, да и дело с концом. А ещё лучше, чтобы Фрося твоя уговорила Ульянку пожить с вами хотя бы с неделю, а там видно будет.

      – Нет, так тоже дело не пойдёт. Детишки – они любопытные, мало ли что…

      – Правильно, – поддержал доктор. – Давайте-ка лучше в Пустошку, к Надежде Марковне Никулиной, так надёжней будет. Одна живёт, на краю леса, бывшая санитарка, да и с народной медициной на короткой ноге, травки-отвары всякие, а это в наше время при отсутствии лекарств первейшее дело. Женщина она проверенная, калач тёртый, наш человек.

      Решили не откладывать