Кадавры. Алексей Поляринов

наблюдали, как она возится с оборудованием. Затем пришли дети, расселись на заборе, как воробьи, лузгали семечки и обсуждали что-то между собой, иногда ржали во весь голос. Матвей отправился к ним поболтать и через пару минут вернулся в сопровождении пацана – высокого, субтильного, с растрепанными светлыми волосами.

      – Я тебе помощника надыбал, – гордо сказал он.

      Даша вскинула бровь, Матвей поднял руку.

      – Все нормально, я заплачу ему за работу. Давай, Сережа, вот этот штатив нужно достать и выставить по уровню, чтоб пузырек идеально посередине, сечешь?

      Сережа кивнул и взялся за штатив. Даша все еще с сомнением переводила взгляд с пацана на Матвея и обратно.

      – Что? – тихо сказал он. – Я же вижу, у тебя спина болит. А парень сам вызвался помочь.

      Сережа действительно оказался толковый: быстро установил тяжелый штатив по уровню, прикрутил к нему камеру.

      – Она же с лидаром, да? – спросил он. – Вы трехмерный снимок делаете и тепловой след ищете, я видел такие. – Даша удивленно посмотрела на него, и он чуть смущенно добавил: – Я немного разбираюсь. Фотографирую иногда. Хотите, покажу?

      Выглядел он безобидно, явно очень любил технику и страдал от того, что не с кем обсудить свое хобби. Даша кивнула, он достал старый, побитый «Сяоми», протянул ей. На снимках – подвальные коридоры и теплотрассы, трубы, огибающие углы. Пацан, похоже, любил заброшки, и Даша понимала его. Когда ты школьник, пустые коридоры с облупившейся краской на стенах и битым стеклом на полу пугают и притягивают одновременно. Когда ты школьник, романтика развалин – единственная романтика, которую ты можешь себе позволить.

      – Там света мало, поэтому мне приходится работать над освещением, – сказал Сережа и вдруг поднял на Дашу взгляд, посмотрел в глаза. Вид у него был очень уязвимый, просящий. Даша знала этот взгляд еще с писательских курсов: так смотрит человек, который поделился с тобой своим творчеством и теперь ждет вердикта, надеется на похвалу и до смерти боится насмешки, унижения.

      Даша похвалила его и спросила про кадавра – как местные к нему относятся? Пацан пожал плечами.

      – Да никак. Стоит и стоит. Иногда скулит, но к этому все привыкли.

      – Скулит? – Даша с Матвеем переглянулись. – Он звуки издает?

      – Ну.

      – И на что это похоже?

      – Ну как. Скулит он, говорю же. – Пацан посмотрел на кадавра и попытался изобразить звук: – У-у-у, у-у-у. Как будто зубы болят. У меня и видос есть.

      Он нашел видео, протянул Даше телефон. На экране: вид из окна и звук, похожий на тоскливое, предсмертное мычание сбитого на дороге животного. Впрочем, установить точный источник звука по видео было невозможно.

      – А ты там живешь, да? – спросила Даша. – В этом доме?

      Пацан кивнул, указал большим пальцем себе за спину:

      – Да, на Дальней, третий этаж.

      – Давно?

      – С детства, – сказал он без всякой иронии.

      Даша смотрела