Восемь-восемь. Анатолий Бимаев

мать, Рома!

      Я рванулся к нетбуку, твердо решив прекратить это безумие. Но Рома вцепился в меня медвежьей хваткой. Я никогда раньше не видел на его добродушнейшей физиономии столько страдания и ничем не прикрытой готовности мне что-то сломать. Шутить с ним сегодня не стоило. Каждая пора его сто сорокакилограммового тела источала насилие, флюиды которого, смешиваясь с запахом пота, рождали убийственный аромат. Я боднул Рому головой в грудь, но это было все равно что ударить подушку.

      – Ладно-ладно, сдаюсь, – сказал я. – Отпусти.

      – Ты больше не выкинешь глупостей?

      – Нет.

      – Обещаешь?

      – Рома, мы же не в детском саду.

      – Пообещай мне.

      – Хорошо. Обещаю.

      Его медвежья хватка тут же разжалась. Я распрямил затекшие плечи. Где-то между лопатками оглушительно хрустнуло.

      «Хрен с тобой, гребаный игроман, – выругался мысленно я. – Мне вообще нет до всего этого дела. Проиграй хоть миллион долларов, я не моргну глазом». Однако стоило котировке вновь поползти вниз – и мне сделалось дурно. Я нервно присосался к бутылке. Вкуса пива я не почувствовал. И все потому, что бутылка оказалась пустой. Вот до чего я дошел! Я поставил пустышку на стол и сжал кулаки. Свеча на экране нетбука нервно мялась на месте, ни на что не решаясь. Как и миллионы невротиков по всему миру перед мониторами своих компьютеров. Они входили в сделки и тут же из них выходили, обремененные сотнями страхов. Страхом жизни и смерти, боязнью сглазов, полной луны, террористов и американского ядерного арсенала в Румынии. Движение котировки было прямым отражением людского психоза, с математической точностью показывающего чудовищную неуверенность истерзанной потребительскими идеалами человеческой души. Как-то так.

      Я опять вцепился в бутылку, забыв, что в ней кончилось пиво. Но это уже не имело значения. Котировка буквально взлетала верх, перепрыгивая через пункты, как через ступени. Двадцать два пункта, тридцать и, наконец, тридцать шесть. Сделка закрылась. Я так и застыл с пустой бутылкой в руке. Облегчение, которое я испытал, было ни с чем не сравнимо. С меня будто сбросили двадцать тонн груза, отпарив перед этим хорошенечко в бане.

      – Что я тебе говорил? – спросил меня Рома.

      Актер, блин. Старался показать, будто ему все нипочем. Но я видел, как у него нервно подергивался уголок правого глаза, а улыбка была такой робкой, что казалось – он что-то скрывает.

      – Ты чуть не угробил меня, медвежья ты задница!

      – Я готов принести извинения, Алексей. Может, по пицце?

      – Пиццы ты теперь будешь раздавать нищим на паперти вместо пятирублевых монет. А мы с тобой пойдем сейчас за бутылкой «Хеннесси» и дальневосточными крабами.

      8

      Из-под капота повалил белый пар.

      Я взглянул на показания температуры двигателя – стрелка устрашающе ползла в красную зону. Опять что-то накрылось. Каждую неделю в этой машине что-то ломалось. В ней было столько деталей, что не хватило б