Трезвый гусар. Илья Бояшов

Островский и штабс-капитан Востриков, убывший вскоре в кавалергардский полк.

      – И от кого вы узнали столь странную легенду? – спросила чаровница.

      – От Музыки и узнал, – невозмутимо отвечал ротмистр. – Я имел честь, когда поручик не совсем еще спился, угощать его в одном заведении; там он и поведал мне о своей тайне.

      Недоверчивые лица и кривые усмешки были ему ответом.

      – Погодите смеяться, господа, сейчас начинается самое главное. Конечно, можно счесть откровение Михайлы Михайловича за полную чушь, но не прошло и двух месяцев после того, как Музыку закопали, и с некой местной девицей приключилась вот какая катавасия…

      – Я знаю ту девицу, – перебив военного, подтвердил телеграфист. – Закончила она после той истории плохо.

      – Как? – посыпались вопросы.

      – Попала в дом умалишенных!

      – Что за случай?

      Ротмистр тотчас утолил всеобщее любопытство, рассказав, что девица имела обыкновение летними вечерами в одиночестве прогуливаться по аллеям и оказалась однажды возле ограды Свято-Троицкого погоста. Внезапно впереди показалась фигура в плаще. Девица подошла ближе, решив, что перед нею один из отдыхающих дачников. Фигура распахнула плащ и…

      – Представьте, господа, под ним оказался перепачканный землей, весь в дырах, гусарский мундир… Все бы ничего, даже несмотря на ветхость этого мундира, – продолжал ротмистр, – но после того, как фигура приблизила к девице лицо, она и двинуться уже никуда не смогла – то лицо было обезображено тлением. Когда же мертвец взял ее за руку, жертва и вовсе лишилась чувств… Нашли барышню только под утро, и здесь имеется, я бы сказал, пикантная подробность – не знаю, сообщать ее вам или нет.

      Дамы потребовали сообщить, и ротмистр уступил:

      – Обнаружили ее до пояса раздетой – при этом никакого насилия над ней не было совершено.

      – Это сказка, – сказал кто-то. – Подобных страшилок я наслушался в детстве.

      – И тем не менее, господа, потерпевшая попала в сумасшедший дом.

      – Скорее всего, барышня и ранее была не в себе, – заметил один из улан.

      – Я вот о чем думаю, – продолжал ротмистр, не замечая скепсиса, – есть вещи, неподвластные нашему рацио, и возможно… повторяю, возможно, случай как раз лежит в той плоскости…

      – Хорошо, – раздался еще один голос, – а зачем до пояса раздевать?

      Неверской, пуская папиросный дым, ответил:

      – Насколько я понял из исповеди Музыки, дама в поезде, назвавшая себя берегиней, говорила о жилке на левой груди, присущей лишь ее сродственницам. Не искал ли выбравшийся из могилы поручик если не свою спасительницу, то подобную ей, чтобы вернуть себе жизнь, вымолить прощение и, следовательно, изменить ход событий?

      Слушательницы наконец очнулись от гипноза:

      – Ну, ротмистр, вы совсем зафантазировались!

      – А мы было вам поверили!

      – Вы играете на нашей природной наивности!

      Ротмистр развел руками, разговор