Безупречные создания. Елена Михалёва

учительского стола. Так, чтобы и говорить было удобнее, и видеть, что именно пишет Шаврин на своих разлинованных листках из толстой синей папки.

      – Бельская Елизавета Фёдоровна. Семнадцати лет от роду. Единственная дочь действительного тайного советника Фёдора Павловича Бельского. Всё верно? – пристав прищурил водянистые глазки.

      – Верно. – Девушка медленно кивнула, поборов желание оглянуться на классную даму.

      – Вчера около шести часов утра вы и ваша подруга баронесса Наталья Францевна фон Берингер обнаружили мёртвыми графиню Ольгу Николаевну Сумарокову и княжну Татьяну Александровну Разумовскую, – Иван Васильевич читал с листа. – Кем вы приходились покойным девушкам?

      Пристав оторвался от бумаги в ожидании ответа.

      – Мы дружим с тех пор, как поступили на учёбу, – девушка нахмурилась.

      Стоило бы сказать «дружили», но Бельская не решилась.

      – Вы проживали в отдельной комнате вчетвером? – уточнил Шаврин.

      Вряд ли пристав не знал о том, что дворянкам и дочерям крупных меценатов предоставляли собственные спальни. Порой княжны и принцессы крови и вовсе проживали в гордом одиночестве. В общих дортуарах жили в основном мещанки и дочери более мелких чиновников. В некоторых классах даже по несколько десятков человек ютились в довольно прохладном помещении, как в казарме.

      – Да, у нас своя спальня на втором этаже, – подтвердила девушка. – И ванная комната тоже отдельная от общей.

      – В ней нашли Ольгу Сумарокову. – Пристав сверился с бумагами.

      – Все четыре девушки заслужили своё право как на отдельную спальню, так и на умывальную комнату, – подала голос Анна Степановна. Говорила она сухо, давая понять, что пристав приставом, а свою воспитанницу нервировать понапрасну она не позволит. – Они учились блестяще. Все четверо – кандидатки на получение золотого шифра в будущем году.

      Свиридова прижала к губам надушенный платок. Умолкла. Похоже, и сама не верила, что от четырёх её лучших учениц осталось двое. Одна при этом пребывала в состоянии шока, а вторая оказалась на допросе. Не отвезли в полицию, спасибо и на том.

      Шаврин одарил классную даму пристальным взглядом.

      – Голубушка Анна Степановна, никто и не думает ставить под сомнения достижения барышень. Речь о том, что у них могли быть завистницы среди тех девушек, чьи родители не в состоянии позволить себе оплату отдельных спальных комнат, уборных и прочих привилегий, – он снова уткнулся в бумаги.

      Классная дама возмущённо фыркнула.

      – Наши девочки никогда бы не опустились до столь тяжкого преступления из зависти. – Она на миг поджала губы, как если бы собиралась отчитать пристава, точно нерадивого посыльного. – У нас и воровать-то никто не смеет. За воровство незамедлительно отчисляют. А вы говорите о покушении на жизнь.

      – И тем не менее две юные особы отправлены в мертвецкую. – Иван Васильевич снова глянул на классную даму. – Анна Степановна, я здесь,