Два ничтожества. Бегущая по мирам – 15. Сергей Васильев

здесь, мало совсем… Но поругались мы.

      – А что за мир Лачаран? – спросил я, радуясь, что знаю теперь и имя мира. – Рисунок магии какой? Побочный или дикий?

      – Дикий мир со своим рисунком магии на задворках Вселенной, – удивлённо пояснила Фига. – Но ты умён! Магия слабая, магов мало и они слабые. Даже Школы Магии ни одной нет! Но воевать горазды вады! А сами-то. Тьфу! Даже Общий не знают! Вот и ты на четвёртом говоришь. А так хочется услышать прекрасный язык Вселенной!

      – Ну с Родником говори, – блеснул я на Общем.

      – Оооо! Ты и Общий знаешь! А Родник не говорит. Тупой он! И рта у него нет! А здесь только местные наречия, да эльфийский у светлых и вампирский у тёмных, но и их не все знают. Хотя нет. Убрики эти на ронском говорят. Они же из ронов сделаны, но и от демонов и монстров немало добавлено. И недавно совсем, тысяча лет вроде как… И загадка, как такие слабые местные маги смогли создать такую исковерканную расу. Я подозреваю помощь богов или демонов здешних, странные они. Хотя криво, конечно, сделали расу убийц.

      Фига задумалась. Я спросил, начав делать из валяющихся повсюду больших пятипалых листьев Фиги, часть из которых была локтя в полтора длиной, и из сорванного вьюна дикарскую юбку, ибо понял, что другая одежда мне не светит:

      – Убийцы из ронов?

      – Ну да. Они стреляют из духовых трубок стрелами отравленными на сотню аршин, магия воздуха. Но фишка не в этом, а в том что их девицы красотки. Были. Пока рецепт зелья не потеряли. Но могут языками протыкать жертв. Полуаршинные языки! И ядовитые! Не языки, а всё тело. Сладкий яд любви! Накопительного действия. Раз десять или двадцать любви с мелкой красоткой, а их любовь так сладка, что отказаться трудно, и кирдык! А могут и языком сердце проткнуть или мозги при поцелуе.

      Я посмотрел на дриаду, которая приволокла откуда-то слегка кривой ножик в локоть длиной вместе с рукоятью и протягивала остриём вперёд, глядя на меня глупыми немигающими глазками. Спросил:

      – Ножик не разбойников? А то ещё наследили им. Не охота отвечать.

      – Нет. Ножик древний, – заверила меня Фига.

      Я взял ножик, шлёпнул твёрденькую деревянную попу девицы, подумав, что можно и согреться. Хотя уже солнце начало пригревать и стало теплее. Посмотрел на Древо, которая продолжила болтать:

      – Но все, разумеется, быстро запомнили, что любовь с убрянкой к смерти, и уже не попадались. Начали их жечь на кострах. Светлые. А тёмные используют, но не для любви. Убрики наблюдательны и по болотам хорошо шастают. Ну и они сбежали в холодные южные болота, их всего-ничего, не более тысячи, да больше и нельзя таких уродцев. Душ не хватает. И так по одной вселяются наглецы, надеющиеся немного исправиться испытаниями, но и с пороками не расстаться. Ах да, я не сказала. Их создали из подверженных зависти, алчности и тщеславию ронов. И назвали от слов убийцы и роны, убрики. Вот теперь одержимы теми же пороками, это свойство расы, и живут на болотах, охотятся на зверьё, собирают золото и камушки в тех же болотах, есть места с самородками и россыпями, их даже грабят бывает. А ещё, они же плохо сделаны. И нужно зелье для того,