Магдалина. Александр Алексеевич Волков

нотой, ломая “сквозную линию” своего героя, которого, по сценарию, через пару часов должны были организованно затравить то ли на Ученом совете, то ли во время защиты слишком смелой, по тем временам, докторской диссертации… Впрочем, к тому времени мне было уже все равно – Д. меня бросил…

      Это случилось в конце мая. Он исчез сразу после окончания съемок. Она подходила к незнакомым мужчинам на улице и просила, чтобы они позвонили по телефону. Вот по этому, подчеркнутому ногтем, да… Они звонили, но женский голос отвечал, что Д. уехал. Куда?.. А вам какое дело, и вообще прежде чем отвечать на этот вопрос, я бы хотела, чтобы вы представились!.. Женщина говорила громко, очень громко, она словно видела как Марьяна упирается ладонью в ребро приоткрытой двери телефонной будки, неподвижными глазами глядя на лающий эбонитовый наушник. Тогда на червонец, полученный в кассе студии за “эпизод в автобусе” она купила билет на его спектакль. В третий ряд, потому что два первых расходились среди друзей и знакомых. Но когда на сцене появился дублер, она встала, переступая через чужие колени, добралась до центрального прохода и, слыша за спиной разноголосое змеиное шиканье, выбежала из зала. Потом она каким-то образом очутилась в ресторане Дома архитекторов; по-видимому, ноги сами привели ее в то место, куда они обычно заходили после того, как кончался спектакль с его участием, и он выходил из служебного подъезда, клочком ваты снимая с усталого лица остатки грима.

      Привратник улыбнулся Марьяне в знак того, что признал ее, но тут же поспешил сказать, что Д. здесь нет, но есть М., который, кажется, уже изрядно того… Марьяна прошла в ресторан, а оттуда в бар, где увидела нависший над стойкой знакомый горбоносый профиль актера М. Он был один, в чем и признался Марьяне, когда она села рядом и заказала чашку кофе. – Я сегодня выступаю без ансамбля… Сам бля… Один бля… Вот сегодня отснялся, ночным поездом в Москву, там завтра спектакль отыграю, ночным опять сюда на съемки – и так вся жизнь!.. Разве это жизнь?.. Давайте выпьем!.. Кирюша, организуй брют!.. Извлеки бутылочку из холодильника, сделай для меня, будь ласка!.. М. ничего не хотел. Он просто пил, целовал ей руки и говорил, что нет ничего хуже актерской жизни, которая вытягивает из человека все соки, оставляя взамен набитую спесью, обидами, завистью и чужими словами оболочку. Говорил, что сам терпеть не может смотреть спектакли в других театрах, потому что через четверть часа после поднятия занавеса уже понимает, кто в труппе с кем спит, кто кого ненавидит, а кто вообще забыл, когда последний раз выходил на сцену трезвым. Они просидели в баре до закрытия, а когда вышли на улицу, М. остановил такси и, глядя Марьяне в глаза тяжелым остановившимся взглядом, попросил, чтобы она проводила его до поезда. При этом он держал ее руку в своих опухших теплых ладонях, и прикосновение гладкой, пропитанной алкоголем кожи было неприятно Марьяне. Но она все-таки села в машину, они заехали в гостиницу, где М. должен был переодеться в дорогу и захватить